Назад в 1917-й?

Революция в России как проект Фининтерна

Продолжаю публиковать главы из моей новой книги "Война с Россией. Большевики на службе у мировой закулисы".

Бродвей, 120, Нью-Йорк. Знаменитый адрес, по которому в 1917 г. располагались офисы банков, финансировавших революцию в России

Политический мир Открытого заговора должен ослабить,

поглотить и вытеснить существующие правительства,

стерев их с лица земли. Открытый заговор является

естественным наследником социализма и коммунизма,

которые были его эвфемизмами; он может установить

контроль над Москвой еще раньше, чем накроет Нью-Йорк.

Герберт Уэллс. Открытый заговор

Клаус Шваб и Ленин: очевидные параллели

Все серьезные исследователи признают, что сегодня в мире происходят события поистине судьбоносные. Современный мир, как мы не раз уже указывали[1], по сути закрывается, кардинально переформатируется, и совершенно понятно, что то, что идет ему на смену, будет фундаментально отличаться от того, к чему мы привыкли. Сейчас читающей публике уже достаточно хорошо известны основные положения[2] книги Клауса Шваба «Covid-19: The Great Reset», но для наших сегодняшних целей необходимо напомнить наиболее характерные и важные из них.

1. Провозглашается, что после «пандемии» (читай: рукотворной мировой революции с использованием «фактора ковида») никакого возврата к прошлому уже не будет.

2. «Светлое будущее», по Швабу, – это мир, где будут стёрты различия между богатыми и бедными странами, а со временем уничтожены государственные границы. Возникнет единое планетарное государство с единым правительством: «Вопрос о Мировом правительстве – в центре всех вопросов». Кроме того, главный идеолог глобалистской революции недвусмысленно даёт понять, что «тёмным религиозным воззрениям и этническим предпочтениям» будет объявлена война.

3. Экономика «дивного нового мира» должна централизованно управляться гигантскими монополиями. Частная собственность будет отмирать, её место займёт «экономика пользования», «экономика участия». Наличных денег не будет, будут повсеместно введены цифровые валюты.

Далее Шваб говорит: о переходе к «зеленой» энергетике, о качественном снижении демографического роста, о роботизации и цифровизации экономики, о поголовной обязательной вакцинации и, наконец, о кардинальном «усовершенствовании человека», то есть о выходе на первый план идеологии и концепции трансгуманизма. Без идеи и программы создания «нового человека» этот глобальный план по трансформации мира был бы недоделанным, неполным.

Архитектор «глобальной перезагрузки» Клаус Шваб

Конечно, во всем этом есть немало нового. Цифровые и биотехнологии – это то, чего не было сто лет тому назад. Но все же в этих построениях видится нам в значительной степени что-то очень знакомое. Например, решительная война с прошлым. «Отречемся от старого мира» – это ведь не Шваб выдумал? Как и само выражение «новый человек»…

Читая Шваба, невольно вспоминаешь нечто из той, революционной эпохи. И поражаешься параллелям! Вот, например, Третья (после Циммервальда и Кинталя) Интернациональная конференция в Стокгольме, которую намеревался созвать лидер швейцарских социалистов Гримм в августе 1917 года. Ленин тогда в очередной раз был в бегах и, по мнению некоторых исследователей, не сидел с Зиновьевым в шалаше в Разливе, а вполне мог в то время находиться «на низком старте» для участия в конференции, пребывая где-то близ Стокгольма. Банкир Олаф Ашберг (о котором речь у нас еще впереди) вспоминал впоследствии о проекте резолюции, который, по его словам, они разработали тогда вместе со шведским социал-демократом («дослужившимся» в итоге до должности премьер-министра Швеции) Георгом Брантингом. В этом проекте:

1. Прямо использовалось столь одиозное ныне выражение «новый мировой порядок», а также говорилось о необходимости «единого мирового руководства» и единого мирового парламента. На эту роль, по мнению авторов проекта, и могла бы претендовать созванная в Стокгольме интернациональная конференция.

2. Странно было бы, если бы при этом не упоминалось и всеобщее разоружение.

3. Предлагалось введение единой международной системы законов, денег, мер и весов.

4. Утверждалась необходимость создания международного финансового учреждения, подчиненного мировому парламенту. Здесь авторы, с одной стороны, воспроизводили давние идеи самого старика Маркса (о чем мы еще скажем), а с другой – несколько ломились в открытую дверь, поскольку ФРС к тому времени была уже создана.

5. Ну и наконец, прямо декларировалось: «Правительства, не признавшие суверенитет общенародного представительства (то есть единого мирового парламента, который, как всякий парламент, не бывает ведь без своего правительства), – это анархисты (!) и противники необходимого порядка. Революция сметет их со своего пути»[3].

Правда, та конференция не состоялась, поскольку правительства стран Антанты не захотели выдать загранпаспорта своим делегатам. Но мысли интересные…

Возьмем вопрос об уничтожении национальных государств. Все, кто когда-то изучал марксизм-ленинизм, хорошо знают это краеугольное положение «великого и всепобеждающего учения». Об этом писал еще Энгельс в «Анти-Дюринге», а в «Государстве и революции» Ленина этому посвящена целая отдельная глава. Причем крайне важно, что существование государства прямо связывается у «классиков» с существованием, так сказать, традиционного капитализма, в котором доминирует частная собственность и налицо «классовое общество»; постепенное отмирание того и другого, согласно марксисткой доктрине, как раз и приведет к «отмиранию государства». А пока еще идет «классовая борьба», пока «мы» (то есть большевики) еще не победили, такой институт, как государство, «нам» ой как необходим!..

Понятно, что рассуждения «классиков» о свободе в «бесклассовом обществе» следует воспринимать с пониманием, то есть критически; говоря об отмирании государства, они фактически говорили об уничтожении его лишь в старом, традиционном смысле. Реальная история наглядно показала, что формы государственного принуждения в тех странах, где левые приходили к власти, были на много порядков свирепее, чем всё, что имело место прежде. Сегодняшние глобалисты тоже стремятся заменить старые национальные государства новыми, небывалыми еще формами принуждения. И кроме того, война с «религиозными предрассудками» и «этническими предпочтениями» есть то, что решительно объединяет глобалистов новых и старых (в лице сегодняшних глобалистов, с одной стороны, и марксистов и российских большевиков – с другой).

Владимир Ильич Ульянов (Ленин)

Знакомо нам и стремление демонтировать институт частной собственности. Причем решительная война с любыми формами капитализма ради народного блага – отнюдь не то, что реально привлекало Маркса и Ленина. Так, например, в 1918 году Ленин писал: «Если бы мы могли в России через малое число времени осуществить государственный капитализм, это было бы победой». А «осуществление социализма», по Ленину, «определяется именно нашими успехами в сочетании с советской властью и советской организацией управления с новейшим прогрессом капитализма». Что же конкретно имеет в виду Ленин? А вот что. «В настоящее время» (то есть при советской власти) «осуществлять государственный капитализм — это значит проводить в жизнь тот учет и контроль, которые капиталистические классы проводили в жизнь». Именно «учет, обобществление и контроль» и есть, по Ленину явные, бесспорные преимущества государственного капитализма. Это советской власти необходимо взять на вооружение, поскольку «мелкая буржуазия» (то есть вообще все частные собственники, не обязательно владельцы предприятий, то бишь «средств производства») упорно сопротивляется «учету, обобществлению и контролю», держась за свою собственность, не желая расставаться с ней. А без «обобществления» «социализма» не построишь! Именно «государственный монопольный капитализм есть полнейшая материальная подготовка социализма, – говорит Ленин, – есть преддверие его, есть та ступенька исторической лестницы, между которой (ступенькой) и ступенькой, называемой социализмом, никаких промежуточных ступеней нет».

«К государственному крупному капитализму и к социализму ведет одна и та же дорога, ведет путь через одну и ту же промежуточную инстанцию, называемую “народный учет и контроль за производством и распределением продуктов”». Ну, положим, насчет «народного» вождь малость загнул. Субъектом «учета и контроля» всегда была партия, и только она. При этом деньги в руках мелких собственников – страшное зло.

«Мелкие буржуи имеют запас деньжонок в несколько тысяч, накопленных “правдами” и особенно “неправдами”…» «Деньги – это свидетельство на получение общественного богатства, и многомиллионный [!] слой мелких собственников крепко держит это свидетельство, прячет его от государства, ни в какой социализм и коммунизм не веря» (их можно понять… – В.С.). «Мелкий буржуа, хранящий тысчёнки, враг государственного капитализма, и эти тысчёнки он желает реализовать непременно для себя». Мечта Ленина – «переход к принудительным текущим счетам или принудительному держанию денег в банках…» – первый шаг на пути к будущей отмене денег при коммунизме. Ну прямо точно по Швабу! Задолго до рождения последнего…

Ну и как итог – апофеоз ленинизма: «Если вы будете называть трудовым крестьянином того, кто сотни пудов хлеба собрал своим трудом и даже без всякого наемного труда, а теперь видит, что может быть, что если он будет держать эти сотни пудов, то он может продать их не по шесть рублей, а дороже, такой крестьянин превращается в эксплуататора, хуже разбойника». Вывод – жесточайшая «продовольственная диктатура».

Раскулачивание

Иными словами, у всех надо всё отобрать, а потом распределять. В разумных объемах, разумеется.

Чем это отличается от швабовской «перезагрузки», при которой 99 процентов всего населения планеты уравниваются в фактической нищете, в идеале не имеют никакой частной собственности и кормятся с руки мирового хозяина, послушно выполняя все необходимые для этого условия, не очень понятно. Конкретные средства достижения не вполне идентичны (несколько разные формы насилия), а цели очень даже похожи.

Не может не броситься в глаза и еще одна крайне существенная деталь, делающая очень похожими большевистскую политику времен «военного коммунизма» и «великую перезагрузку» по Клаусу Швабу. (Отчасти мы уже вскользь ее коснулись.) В обоих случаях активно используется социалистический тезис о всеобщем благе. Как Ленин в своих, по сути, вполне глобалистских планах по кардинальному переустройству жизни в России, а затем – и во всем мире (в 1918 году, когда писались приведенные выше строки, у большевиков еще не угасла вера в мировую революцию) постоянно апеллирует к «сознательным рабочим», «трудящимся», так и Шваб со своими соавторами в своей теории «инклюзивного капитализма» говорит о «всеобщем участии». Понятно, что в обоих случаях реальным субъектом управления становится узкая группа «посвященных», а все разговоры о народном благе в итоге оказываются лишь приманкой для большинства. В связи с этой очевидной общностью глубоко не случайно, что некоторые исследователи сегодня уже прямо говорят[4] о «коммунистическом радикализме адептов инклюзивного капитализма».

Тоталитарный, погромный большевизм существенно опередил свое время, не сумев в эпоху «военного коммунизма» довести начатое до конца. Сегодня мы прекрасно понимаем, что одна из причин (наряду с массовым сопротивлением подавляющего большинства народа) – это отсутствие в руках большевиков тех средств тотального электронного, цифрового контроля, которые имеются у глобалистов XXI века.

Карл Маркс и Ротшильды: начало «всепобеждающего учения»

Немалое созвучие марксизма-ленинизма и глобалистского проекта «великой перезагрузки» по Клаусу Швабу – отнюдь не случайное идеологическое совпадение. Ибо за спиной того и другого стоят и стояли хозяева мировых денег, элитные кланы, контролирующие банковский, точнее финансовый капитал.

Сегодня уже достаточно хорошо известна связь Маркса и клана Ротшильдов. Достаточно указать, что всю подготовительную работу для создания любимого детища Маркса – Первого Интернационала негласно профинансировал[5] один из лидеров английских иллюминатов, глава крупнейшего банкирского дома Натаниэль Ротшильд, в 1885 году возведенный в лорды.

Русский революционер М.А. Бакунин, противостоявший Марксу в Первом Интернационале, писал: «Я уверен, что Ротшильды, с одной стороны, ценят заслуги Маркса и что Маркс, с другой, чувствует инстинктивную привлекательность и большое уважение к Ротшильдам»[6]. Но дело было, конечно, отнюдь не только в простой симпатии. Профессор В.Ю. Катасонов[7] со ссылкой на известного американского исследователя Энтони Саттона напоминает, что тот в своих книгах аргументированно показал: «основоположник» получал от финансистов деньги под «социальные заказы» последних. Достаточно сослаться на знаменитый «Манифест Коммунистической партии» Маркса. (Касательно авторства здесь существуют разные предположения. Так, Саттон утверждает, что основные положения этого документа были заимствованы автором из «Принципов социализма» малоизвестного французского социалиста Виктора Консидерана[8]. Другие исследователи полагают[9], что «Манифест» есть не что иное, как доработанный вариант программного документа общества баварских иллюминатов, написанный Адамом Вейсгауптом). Так вот, в этом основополагающем документе, своего рода Библии марксистов и коммунистов, в пункте пятом по сути предлагается «схема резервной центральной банковской системы, которая напоминает структуру Первого банка Соединенных Штатов, общие принципы закона о Федеральной резервной системе, а также модель ранних европейских центральных банков»[10]. В этом пункте прямо говорится: «Централизация кредита в руках государства посредством национального банка с государственным капиталом и исключительной монополией». С той только разницей, что сегодня ФРС (как и другие центральные банки) отнюдь не находится под контролем «своего» национального государства…

Говоря о глубинной общности, которая существует между марксизмом и глобальным финансовым капиталом, Энтони Саттон писал: «Маркс понимал, что если небольшая группа людей завладеет предложением денег и институтом кредитно-банковских учреждений государства (то есть центральным банком), то она единолично сможет управлять циклом «бум – спад» экономики этого государства... Для каких целей элита (то есть банкиры-ростовщики) финансировала Маркса? Цель одна – ...добиться господства элиты. Марксизм – это средство для упрочения власти элиты. Он не ставит своей задачей облегчить страдание бедных или способствовать прогрессу человечества. Это всего лишь план элиты...»[11]

В связи с этим Валентин Катасонов прямо указывает, что Маркс с большой вероятностью получил социальный заказ от банкиров «на создание такой теории, которая позволила бы энергию социальных и политических протестов отвести от банкиров и перенаправить ее в сторону фабрикантов, заводчиков и купцов», и продолжает, что «большевики в России действовали, основываясь именно на таких схемах Маркса»[12]. Так что там писал Ленин про «народный» учет и контроль? Быть может, это было «воспоминание о будущем» и в действительности речь шла об «учете и контроле» со стороны банков – идее, которая сейчас настолько актуальна, что обсуждается уже практически везде – от органов власти, вносящих соответствующие изменения в законы, до блогов и соцсетей?

Такая мысль кажется довольно экзотической, но в действительности есть совершенно конкретные факты, указывающие на то, что все именно так и было. Проанализировав финансовую политику первых лет советской власти, профессор Катасонов говорит, что Ленин, во-первых, «неоднократно повторял тезис, что банки в условиях нового общественного строя следует оставить в качестве институтов “контроля и учета”, а сам “контроль и учет” – неотъемлемое условие социалистической экономики. Во-вторых, Ленин был сторонником максимальной централизации банковской системы… Фактически Ленин выступал за то, чтобы консолидировать активы и пассивы всех частных банков в одном учреждении – центральном банке»[13]. В свете сегодняшних реалий данная констатация в комментариях не нуждается.

Большевики и международные банкиры: малоизвестные страницы революции в России

Тайные связи революционеров и банкиров сполна проявились и в истории российской революции. Упомянутый выше Энтони Саттон в своей знаменитой книге «Уолл-Стрит и большевицкая революция» показал механизм этой связи, сказавшейся в финансировании большевиков крупным международным банковским капиталом. Исследователь прямо говорит (и доказывает это немалым числом конкретных примеров) о «партнерстве международного монополистического капитализма и международного революционного социализма, направленного к их взаимной выгоде»[14].

Энтони Саттон, американский исследователь тайных связей большевиков и банкиров

Опираясь на документы, автор указывает: что тогдашний президент США Вудро Вильсон прямо способствовал выдаче Троцкому паспорта для выезда в Россию, хотя того и пытались задержать на канадской границе; что друг и сторонник президента Чарльз Крейн ездил в Россию в середине 1917 года для установления контактов между большевиками и американским правительством, причем в компании с видным американским коммунистом Линкольном Стеффенсом, который служил связующим звеном между Троцким и Вильсоном (С. 21). Задержанный поначалу в Канаде при попытке выехать в Европу, Троцкий был освобожден «по просьбе посольства Великобритании в Вашингтоне… которое действовало по просьбе Госдепартамента США, который действовал для кого-то еще» (С. 30). Понятно, что этим «кем-то» и был президент Вильсон. Далее исследователь отмечает, что «прямая связь между Троцким и международными банкирами» осуществлялась через его дядю по материнской линии Абрама Животовского, который хотя и был по своим убеждениям вроде бы противником большевиков, тем не менее «в 1918 году в валютных сделках действовал фактически в интересах» их режима в России (С. 35).

Вудро Вильсон, 28-й президент США

Современные исследователи развивают и дополняют линию Э.Саттона, приводя новые интереснейшие подробности. Так, сюжет с временной задержкой Троцкого и его последующим отплытием в Россию подробно разобран в книге Елены Чавчавадзе и Валерия Шамбарова «Лев Троцкий. Тайны мировой революции»[15]. Авторы ссылаются на целый ряд новых исследований, в частности на книгу Ричарда Спенса «Уолл-стрит и русская революция. 1905–1928)[16]. Последний, со ссылками на источники, указывает, что упомянутый выше Абрам Животовский в самом начале Первой мировой войны нанял в качестве торгового агента известного бизнесмена и британского разведчика Сиднея Рейли, расстрелянного в 1925 году в результате известной операции «Трест». Последний, занимаясь во время войны контрабандной торговлей оружием, был также агентом банкира и шефа британской разведки в США Уильяма Джорджа Эдена Вайсмана. Офис Рейли располагался по известному адресу Бродвей, 120. Спенс, в частности, указывает, что по тому же адресу располагался офис некоего Бени (Вениамина) Свердлова, младшего брата будущей правой руки Ленина Якова Свердлова. Партнер Рейли Александр Вайнштейн был, в частности, организатором известного собрания революционеров в Нью-Йорке 14 февраля 1916 года, на котором тем было обещано практически неограниченное финансирование. Именно Вайсман, действовавший параллельно с Гельфандом-Парвусом (о котором речь у нас еще впереди) и совершенно независимо от него, разработал план «Управление штормом», представив его своему руководству, которое данный план и одобрило. Р.Спенс говорит: «Его (Вайсмана) идея заключалась в том, что революционный шторм, захлестнувший Россию, вряд ли можно остановить. Он хотел, чтобы его люди, прибыв в страну и завоевав признание в революционной среде, смогли направлять ее в нужном для союзников направлении». Спенс ссылается на отчет Вайсмана «Разведывательная и пропагандистская работа в России» и приводит слова автора отчета: «Один из наших американских агентов, известный интернациональный социалист, был сразу же принят большевиками и допущен на их собрания». По мнению Спенса, «существует очень большая вероятность того, что агент, про которого говорит Вайсман, не кто иной, как сам Троцкий»[17].

Ричард Спенс. Американский исследователь, преемник и продолжатель Э.Саттона

На свои цели Вайсман получил немалые средства, причем, по мнению Спенса, одним из американских спонсоров этого плана был Якоб Шифф.

Якоб Генри Шифф. По мнению многих исследователей, был тайной пружиной «заговора банкиров» против Царской России

По мнению исследователей, план «Управление штормом» был в целом вполне вписан в то, что литературе вопроса называется «стратегией Хауза»[18]. Полковник Хауз был, по сути, теневым правителем при президенте Вильсоне, своего рода серым кардиналом Вашингтона, и поддерживал весьма тесные связи с Вайсманом. Суть этой стратегии вкратце заключалась в том, чтобы способствовать победе Антанты над центральными державами, но без России (отсюда поддержка революции), хотя официально говорилось лишь о том, чтобы не допустить выхода России из войны. Конечной целью стратегии было добиться мирового господства для США и сделать доллар главной мировой валютой.

Спенс пишет, что пребывание в США стало, по сути, ключевой ступенькой в политической карьере Троцкого. «Он побывал на “кухне”, где делалась мировая политика». (Шамбаров и Чавчавадзе. С. 93).

Эдвард Мандел Хаус (Edward M. House) по прозвищу «полковник Хаус», серый кардинал в кабинете Вудро Вильсона

Возвращаясь к сюжету с задержанием Троцкого на канадской границе при попытке выехать из Америки в Европу, следует сказать, что в качестве предлога были использованы встречи будущего «демона революции» с немецкими агентами и получение от «немецких социалистов» $ 10 000. Инициатива задержания принадлежала британцам (Канада – страна Содружества). Как показывают документы, приказ об аресте поступил от адмирала военно-морской разведки Холла, получившего соответствующую информацию от британского морского атташе в Нью-Йорке Баунта. Спенс по этому поводу замечает: «Если бы британские власти хотели не пустить Троцкого в Россию, им достаточно было просто отказать ему в визе… Смысл ареста Троцкого состоял в том, чтобы скрыть любые следы, которые могли пролить свет на его связи с англичанами. Его представляют германским агентом с немецкими деньгами… Когда все смотрят на эти события под немецким углом зрения и видят 10 тысяч долларов, они могут не увидеть английского следа и потерять миллионы долларов… Арестовав революционного героя Троцкого и задержав его на месяц, Вайсман отвел от Троцкого любые подозрения, что он является английским агентом» (Шамбаров и Чавчавадзе. С. 110). Кроме того, по мнению Спенса, задержка Троцкого была необходима закулисным режиссерам процесса для того, чтобы первым в Россию приехал Ленин. Именно он был «назначен» вождем № 1. «На первое место пропускали Ленина – именно проехавшего через Германию! Тем самым маркированного в качестве германского агента. Да и сценарий с Троцким был разыгран таким образом, чтобы выпятить германский след и отмыть британо-американский. Вся вина за то, что произойдет, возлагалась сугубо на немцев!» (Там же).

Лев Давидович Бронштейн (Троцкий). Играл ключевую роль в тайных связях большевиков с банкирами Уолл-Стрит

Перейдем теперь к главному сюжету, связанному с глобальным финансированием большевиков и других левых партий в России банкирами Уолл-Стрит (вокруг чего существует немало всякого рода фейков и домыслов).

Когда сегодня некоторые представители левых взглядов говорят, что никакого заговора банкиров не было, что это все выдумки «антисоветчиков», для людей, которые хорошо ориентируются в реальной истории, это звучит более чем странно. Начнем с того, что о связях многих известных банкиров с революционерами было известно еще царским спецслужбам. В 1916 году, при содействии «начштаверха» генерала Алексеева (того самого, которому потом суждено было сыграть столь двусмысленную роль при так называемом отречении Государя), была учреждена особая следственная комиссия по борьбе с саботажем и экономическими диверсиями под началом генерала Батюшина. В результате ее работы были арестованы: Абрам Животовский с братом Давидом, банкир Дмитрий Рубинштейн, владелец самой популярной оппозиционной газеты «Новое время»… Также были арестованы промышленники и финансисты Шапиро, Раухенберг, Шполянский, Бабушкин, Гепнер, Добрый. Контрразведка произвела обыски в фирме Нобеля, Внешторгбанке, Международном банке. При этом нашли предвоенные циркуляры Германского генштаба, свежие инструкции Макса Варбурга, хранившиеся наряду с деловыми бумагами. Следующими объектами стали Соединенный банк, табачный синдикат Гордона, фабриканты Уитман и Лурье, глава Коммерческого банка Шкаф[19]. От арестованных нити вели к Михаилу Терещенко (будущий министр финансов во Временном правительстве), Бродским, Цейтлину, Гинцбургам, Манусу (Шамбаров и Чавчавадзе. С. 94). Однако после этого начался «гевалт» (информационный накат) либеральной прессы, впала в истерику либеральная «общественность», возмутились и западные державы, «союзники». Была организована провокация, когда одному из сотрудников контрразведки подсунули взятку. В итоге массированного давления на Государя со стороны банкиров и депутатов Думы заведенное дело было прекращено.

Генерал-майор Николай Степанович Батюшин. Руководитель органов военной разведки и контрразведки в последние годы царствования Николая II

Обратимся теперь к последовательному изложению предыстории вопроса.

Идея использования революционеров для подрыва России может быть прослежена с 1915 года, когда активный коммерсант и по совместительству «демон революции» Гельфанд-Парвус 14 августа изложил соответствующий план немецкому послу в Константинополе Брокдорфу-Рацлау, о чем тот и проинформировал свое руководство в Германии. Считается, что именно Парвусу принадлежала скандальная идея, суть которой заключалась в том, что без денег никакую революцию не совершишь, а поскольку сами революционеры их не зарабатывают, то, стало быть, деньги следует взять у тех, кто умеет их делать «из воздуха», то есть, как понятно, у банкиров. Приоритет Парвуса здесь довольно спорен, поскольку, как мы видели выше, сам Маркс был связан с тогдашними хозяевами мировых денег, в частности с кланом Ротшильдов (что является фактом, не оспариваемым никем из серьезных историков). Саттон осторожно замечает (С. 40), что идея Парвуса «соответствовала» (то есть фактически вполне могла быть заимствована им) подходу, которому давно уже следовали банкиры Уолл-Стрит и других финансовых центров тогдашнего мира, в частности, Дж. П. Морган и Макс Варбург. Так, например, британский историк чешского происхождения Збигнев Земан (которому принадлежит приоритет в обнаружении и публикации так называемого Меморандума Парвуса), составитель известного сборника «Германия и революция в России. 1915–1918»[20], говорит о роли М.Варбурга в создании некоего русского издательства и ссылается на соглашение от 12 августа 1916 года, по которому германский промышленник Стиннес согласился внести два миллиона рублей на его финансирование. При этом Земан, ссылаясь на известные ему документы, полагает, что часть этих денег пошла попросту на поддержку российской социал-демократической печати. (Саттон. С. 41).

Александр Львович Парвус (Израиль Лазаревич Гельфанд). Крупный предприниматель, социалист, учитель Троцкого, создатель теории «перманентной революции», автор знаменитого плана финансирования большевиков через посредство Германии

В целом финансовая схема, использованная банкирами для поддержки российской революции, заключалась в том, что ведущими банками Уолл-Стрита давались беспроцентные кредиты Германии (и это при том, что дело происходило во время мировой войны, в которую США вскоре вступили на стороне Антанты, то есть главного противника Германии!). (Германия использовалась здесь в роли посредника, на что была готова, поскольку ослабление России с помощью революции полностью соответствовало ее интересам). Затем через сложную цепочку посредников, через сеть банков в Стокгольме деньги перегонялись на территорию Российской империи, конкретно – в Финляндию, где и происходил обнал. Таким образом, банкиры очевидным образом были прямыми участниками революции, а изначальный источник денег оказывался тщательно замаскирован. М.В. Назаров в послесловии к книге Саттона высказывает весьма уверенное предположение, что общее кураторство над процессом осуществлял Макс Варбург при посредстве Якоба Шиффа. (С. 320 и сл.). Данное мнение подтверждается и другими источниками.

Ключевые участники процесса (Якоб Шифф, Макс Варбург, Гельфанд-Парвус и др.) не были в чистом виде банкирами, политиками либо сотрудниками или агентами спецслужб. Они сочетали в себе много «ипостасей», ведя комплексную системную работу против России. Так, М.Варбург, будучи изначально германским банкиром еврейского происхождения, вместе со своими братьями разбогатевший в США, сохранял связи с Германией, причем не только по финансовой, но и по «специальной» линии, что делало его просто идеальным связующим звеном между банкирами Уолл-Стрит и Германией. В справке Секретной службы Соединенных Штатов от 12 декабря 1918 года, хранящейся в американских военных архивах и касающейся его брата Пола (бывшего вице-президентом ФРС), он прямо называется «лидером системы шпионажа Германии»[21].

Что же касается Якоба (Джейкоба) Шиффа, то, по словам генерала А.А. Гулевича, «“весной 1917 года Шифф открыто хвастался тем, что царский режим свергнут благодаря его финансовой поддержке”[22]. Его содействие революционерам упоминается в книге Сайруса Адлера, вышедшей после смерти банкира «Якоб Шифф. Жизнь и письма» (Лондон, 1929), его участие в подобных делах подтверждает сын финансиста Мортимер Шифф, написавший предисловие к ней. Русский военный историк и разведчик генерал А.Нечволодов, ссылаясь на данные французской разведки, указывает: “Двенадцать миллионов долларов было передано Шиффом на нужды русской революции, и этот факт подтверждают и дополняют другие источники”»[23]. Таким образом, хотя в нашем распоряжении и нет прямых улик (то есть банковских документов), доказывающих теснейшее и широкомасштабное участие крупнейших финансовых воротил Уолл-Стрит в финансировании революции в России, этот факт следует признать более чем вероятным.

Как видим, сам Парвус отнюдь не был главным источником денег для финансирования российской революции. Он, напротив, получал для этой цели крупные суммы от германского генерального штаба или (главным образом) – через его посредство.

Однако его роль не исчерпывается этим. Парвус создал коммерческую компанию со штаб-квартирой в Константинополе (которая во время войны была перенесена им в Швейцарию, а затем в Копенгаген), осуществлявшую легальные торговые операции, в том числе и в воюющих государствах. Здесь он вел социал-демократическую пропаганду и одновременно занимался крупными экспортно-импортными сделками. Исследователи, в частности Г.М. Катков[24] и др. указывают, что, по некоторым сведениям, этот «социалист-капиталист» поставлял на Балканы устаревшее немецкое вооружение и осуществил крупные поставки российского зерна в воевавшую с Россией Германию! А в 1916 году он также заключил в Дании огромную сделку, которая «закрыла доступ на датский рынок для английского угля и открыла его для немецкого угля» – и тем опять же сильно помог Германии.

Однако сам Парвус, возглавлявший некий Институт по изучению последствий Мировой войны (характерный аналог нынешних НКО с непрозрачным иностранным участием), формально даже не был сам причастен к этой коммерческой деятельности, везде расставляя зависимых от него своих сотрудников, своего рода зиц-председателей. Одним из таких сотрудников Парвуса был Карл Фюрстенберг-Ганецкий, осуществлявший связь между своим фактическим хозяином и Лениным. (Некоторые исследователи полагают, что Ганецкий был одновременно завербован германской разведкой и что его коммерческая деятельность была вписана в игру спецслужб центральных держав[25].) Он стал активным соучастником широкомасштабной деятельности на черном рынке в сфере торговли оружием, которую Гельфанд «развил в Дании с ведома и содействия германских властей». Ганецкий стал директором фирмы «Фабиан Кингслянд», созданной Парвусом в Дании еще в 1914 году. Представителем этой фирмы в России стала двоюродная сестра Ганецкого небезызвестная Е.М. Суменсон, о которой речь у нас еще впереди. (Шамбаров и Чавчавадзе. С. 65). Параллельно, под крышей у с виду невинного «института», Гельфанд-Парвус собирал оказавшихся не у дел в эмиграции русских революционеров, подкидывая им (разумеется, через посредников) мелкие суммы на повседневные расходы и тем сохраняя эту когорту для возможной в будущем революции.

Доктор Циммер, который по поручению германского МИДа инспектировал деятельность Парвуса, утверждал, что в распоряжении последнего имелись восемь агентов в Копенгагене и десять разъездных агентов в России, которые, в частности, по некоторым весьма вероятным предположениям, «курировали» вопросы финансирования и разжигания забастовочного движения на российских оборонных предприятиях[26]. Этими сотрудниками Парвуса, действовавшими под крышей его института, были тот же Ганецкий, Моисей Урицкий, Зурабов, Перазич, Чудновский, Громов (Шамбаров и Чавчавадзе. С. 65). Другой немецкий аудитор констатировал, что «созданные им (Парвусом) торговые компании развивались и процветали с поразительной быстротой. Деньги лились рекой в карманы Гельфанда и Фюрстенберга. Часть из них, поступавшая от незаконной торговли медикаментами, противозачаточными средствами и косметикой, оставалась в этой стране (России) ради необъявленных целей»[27]. Исследовав деятельность одного из филиалов Гельфанда, управлявшегося Георгом Склацем, аудитор был поражен «невероятными сделками», осуществленными Склацем в нарушение постановлений о правилах торговли в Германии во время войны, но с ведома и согласия немецкого МИДа.

Следует еще раз обратить внимание на то, что среди исследователей существует вполне обоснованное мнение, что, помимо посредничества Парвуса в передаче революционерам глобальных денег от международных банкиров, от торговых операций его компании также шли нелегальные отчисления для подпитки забастовочного движения в России, по своему размаху абсолютно беспрецедентного для воюющей страны.

«Большевицкий банкир» Олоф Ашберг, владелец банка «Ниа Банкен». Именно его банк осуществлял главную посредническую функцию в переводе огромных денежных сумм из Германии на территорию Российской империи для финансирования революции

Крайне важную, если не ключевую роль в финансировании большевиков и других левых партий в России сыграл «большевицкий банкир» Олоф Ашберг, владелец банка «Ниа Банкен», основанного в 1912 году в Стокгольме. Он поддерживал самые тесные деловые контакты с некоторыми людьми в России еще до революции и помимо финансирования большевиков. Так, в частности, в 1915 году он был посредником в переговорах между американскими производителями вооружений и последним министром финансов царского правительства П.Л. Барком. (Который, в свою очередь, лоббировал открытие первого в России американского банка – Нэшнл Сити бэнк[28].)

В число содиректоров «Ниа Банкен» входили видные члены шведских кооперативов и шведские социалисты, включая Г.В. Даля, К.Г. Рослинга и К. Герхарда Магнуссона. В 1918 году из-за финансовых операций в пользу Германии «Ниа Банкен» попал в черный список союзников и сменил свое название на «Свенск Экономиболагет», Ашберг при этом сохранил контроль. В число деловых партнеров Ашберга входили, в частности, такие лица, как Л.Б. Красин, до революции бывший русским управляющим фирмы «Сименс и Шуккерт» в Петрограде, а в большевистской партии курировавший вопросы финансирования ее деятельности, а также уже упомянутый выше Фюрстенберг. Полезно упомянуть, что после революции Красин стал первым наркомом внешней торговли в советском правительстве. Именно банк Ашберга был одним из последних промежуточных звеньев в связи между международными банкирами и большевиками. В него деньги банкиров переводились через посредство германских банков «Дисконт-Гезельшафт» и «М.М. Варбург». (Кстати, по мнению А.И. Солженицына, при работе над эпопеей «Красное колесо» изучившего множество документов, именно в Стокгольме состоялась последняя встреча Ленина и Парвуса перед окончательным возвращением лидеров большевиков в Россию). Связи с «Ниа-банкен» курировались еще одной фирмой под началом Ганецкого – «Трейдинг энд экспорт компани», которая официально занималась поставками в Россию датских товаров.

Основываясь на документах, Саттон и Катков указывают, что между «большевицким банкиром» Олофом Ашбергом и контролируемой Морганом нью-йоркской компанией «Гаранти Траст» существовала «непрерывная рабочая связь», причем как до и во время революции, так и в первые годы после нее (Саттон. С. 203). «В царские времена Ашберг был агентом Моргана в России и вел переговоры о русских займах в США; в 1917 году он был финансовым посредником революционеров, а после революции стал организатором и президентом Российского коммерческого банка – первого советского международного банка». В то же время Макс Мэй, вице-президент контролируемой Морганом «Гаранти Траст», стал директором оного и шефом его иностранного отдела (Саттон. С 204). При этом существуют никем не опровергнутые документальные доказательства перевода средств от банкиров Уолл-стрит для международной революционной деятельности. Саттон упоминает о «заявлении (подтвержденном телеграммой) Уильяма Б. Томпсона, директора Федерального резервного банка Нью-Йорка, крупного акционера контролируемого Рокфеллером «Чейз Бэнк» и финансового коллеги Гугенгеймов и Морганов, что он (Томпсон) дал на большевицкую революцию миллион долларов для ведения пропаганды. Саттон приводит также и другие свидетельства, в частности о финансировании банкирами Уолл-стрит известного американского журналиста Джона Рида, создавшего апологию большевистской революции в своей известной книге «Десять дней, которые потрясли мир». Поддержка большевистского режима международными финансистами продолжалась и после революции, уже в советское время.

Начальник контрразведки Временного правительства полковник Б.В. Никитин оставил интереснейшие воспоминания[29], также проливающие свет на историю финансирования большевиков международными банкирами через посредство Германии. Так, с помощью союзников, заинтересованных в продолжении Россией войны с немцами и поэтому на тот момент противостоявших продвижению сюда германского влияния, ведомству во главе с Никитиным удалось заполучить телеграммы, посланные из Стокгольма в Петроград и обратно, касающиеся финансирования большевиков, текст в которых весьма поверхностным образом зашифрован путем использования довольно прозрачных эвфемизмов.

Как указывается в Приложении 1 к книге Никитина, «данный массив документов хранится в бумагах Российского паспортно-контрольного бюро в Копенгагене, входящих в состав коллекции российского военного атташе в Дании генерала С.Н. Потоцкого, в архиве Гуверовского института войны, революции и мира (Пало Алто, США). Часть этих материалов (69 телеграмм) была впервые опубликована в книге американского историка Ляндреса, однако это издание остается практически недоступным для российских читателей. Первым из отечественных исследователей телеграммы в коллекции Потоцкого независимо обнаружил петербургский историк К.М. Александров[30]. Библиография вопроса со всеми ссылками содержится в упомянутом издании книги Никитина на с. 305. Там же на с. 301–304 читатель может найти все необходимые пояснения по поводу разночтений в разных переводах и истории обретения и публикации данных материалов. Сами упомянутые телеграммы опубликованы там же, в приложениях 1 и 2.

Яков (Якуб) Фюрстенберг-Ганецкий, польский революционер. Сотрудник фирмы Парвуса, снабжавший деньгами Ленина и других большевиков

По словам Никитина, этими телеграммами обменивались Ленин, Фюрстенберг-Ганецкий, Александра Коллонтай, Е.М. Суменсон («дама полусвета», двоюродная сестра Ганецкого, занимавшаяся обналом на территории Финляндии) и еще ряд лиц. Формальным предлогом для обнала крупных денежных сумм было наличие у Суменсон некой сети аптек (деньги якобы требовались для закупки лекарств). В ходе следствия выяснилось, что никакой сети аптек у нее не было. Только в так называемом Сибирском банке она сняла со счета 800 тысяч рублей, причем на счету оставалось еще 150 тысяч. Деньги эти переводились Фюрстенбергом из Стокгольма через «Ниа-банкен», куда они приходили из Германии через «Дисконто-Гезельшафт-банк». Это то, что удалось установить российской контрразведке при помощи союзников. Бывший товарищ министра внутренних дел Белецкий, находясь после Октябрьского переворота в заключении в Петропавловской крепости, сообщил посетившему его американскому журналисту Ротштейну, что Суменсон, проживавшая временами в Стокгольме, якобы давно уже была немецким агентом, будучи завербованной еще в мирное время. Проверить это с полной достоверностью невозможно, поскольку многие архивы российских спецслужб были уничтожены уже после Февраля и тем более после Октября (Мельгунов. С. 593–594).

Александра Коллонтай, революционерка, сподвижница Ленина. Одна из участниц «обнала» «немецких» денег

Понимая, что глава Временного правительства Керенский не даст довести дело до суда, Никитин и другие контрразведчики допустили утечку в прессу сведений о финансовых связях большевиков с немцами, что спровоцировало так называемые июльские события, когда большевики в первый раз попытались захватить власть силовым путем.

Одним из тех, кто взял на себя засветку в прессе связей большевиков с немцами, был журналист Г.А. Алексинский, который действовал с подачи тогдашнего прокурора судебной палаты и министра юстиции Временного правительства П.Н. Переверзева, сменившего на этом посту самого Керенского, ставшего премьером. Переверзев и Алексинский привлекли к публикации известного репортера-разоблачителя Владимира Бурцева, который и обнародовал полученные материалы о связях большевиков с немцами в своей газете «Общее дело». Там же был опубликован и список 196 эмигрантов, вернувшихся через Германию вместе с Лениным. Впоследствии Керенский обвинял контрразведчиков и журналистов в преждевременных действиях, что, по его мнению, якобы не позволило взять Ганецкого и К° с поличным, с полным набором убедительных для суда доказательств их вины и измены. Реакция «временных» – Керенского, Некрасова, Терещенко была более чем показательной: газета Бурцева была закрыта, а Переверзев отправлен в отставку!

Владимир Львович Бурцев. Репортер, автор статей, разоблачавших связи большевиков с немцами. До этого прославился разоблачениями сотрудников Охранного отделения

Арестованная во время июльских событий Суменсон на допросе чистосердечно призналась в том, что имела приказание от Ганецкого выдавать деньги члену исполкома Петросовета, видному большевику М.Ю. Козловскому, какие бы суммы он ни потребовал, и притом без всякой расписки. Из предъявленных ею чековых книжек следовало, что некоторые из таких единовременных выплат доходили до ста тысяч рублей.[31] На допросах в контрразведке сам Козловский показал, что он вместе с Суменсон и Ганецким во время войны занимался контрабандным ввозом в Россию различных товаров, в том числе медикаментов и предметов дамского туалета. Некоторые исследователи утверждают, что Суменсон призналась даже в прямых связях с самим Парвусом. Об этом упоминается, в частности, в известном документальном фильме Елены Чавчавадзе «Ленин», вышедшем на экраны к столетнему юбилею революции, в 2017 году.

После начала следствия Ленин выступил с известным заявлением, в котором назвал происходящее «российским делом Дрейфуса[32]», «западней, приготовленной для него и большевиков контрреволюционерами и их пособниками», при этом начисто отрицая наличие у него каких-либо контактов с Козловским[33].

Поскольку после июльских событий последний был также арестован и существовала возможность того, что и он начнет давать правдивые показания, изобличающие лидеров большевиков, Фюрстенберг и Карл Радек (сыгравший крайне значимую роль при возвращении группы Ленина в Россию) решили (видимо, по согласованию с самим Лениным) нанести своего рода информационный контрудар, выдав часть правды, и в информационном бюллетене «Русская корреспонденция “Правды”», издававшемся в Стокгольме на немецком языке, опубликовали 31 июля статью, в которой охарактеризовали Фюрстенберга как одного из деловых партнеров Гельфанда-Парвуса. (Что, как мы видели, соответствовало действительности.) При этом они сделали поразительное признание, согласно которому Фюрстенберг за счет доходов от своего бизнеса финансировал Социал-демократическую партию Литвы и Польши (в то время оккупированной немцами). Таким образом, в случае если бы Козловский стал давать признательные показания, они могли бы утверждать, что деньги, переводившиеся Козловскому из Скандинавии, тратились для борьбы социал-демократов Литвы и Польши против немецкой оккупации. Однако этот ловкий ход оказался излишним. Во-первых, Керенский всячески тормозил расследование. Во-вторых, дальнейшее стремительное развитие революции опередило неторопливый ход следствия, и вскоре бывшие обвиняемые стали частью новой власти, а те, кто работал против них, оказались преследуемыми представителями старого общества.

Карл Бернгардович Радек (Кароль Собельсон). Один из ближайших сподвижников Ленина. Сыграл крайне важную роль в организации приезда его группы в Россию через территорию Германии

Крайне ценный вклад в изучение темы внес русский историк С.П. Мельгунов[34], который суммировал и систематизировал всю доступную к тому времени информацию по теме. Среди сообщенных им сенсационных сведений есть, например, упоминание о неформальном признании будущего главного большевистского историка М.Н. Покровского (бывшего однокурсником Мельгунова по университету) о том, что «деньги дали немецкие социал-демократы на общие революционные цели». Это высказывание Покровского было Мельгуновым запротоколировано и содержалось в его архиве. К сожалению, после выезда Мельгунова в эмиграцию его архив попал в распоряжение советских «архивистов» и был подчищен в «правильном» направлении. Об этом упоминает, в частности, доктор исторических наук Ю.Н. Емельянов в предисловии к упомянутому изданию книги Никитина (С. 29).

Мельгунов приводит также сенсационное признание одного из лидеров немецкой социал-демократии Э.Бернштейна, сделанное им в статье в немецкой газете 14 января 1921 года. Бернштейн утверждает, что, по его данным, Ленин со товарищи получили «от немцев» свыше 50 млн марок. Понятно, что, как мы показали выше, отнюдь не Германия, ведшая войну на два фронта и не имевшая в таком количестве свободных денег, была источником этих сумм, будучи лишь заинтересованным посредником.

Фальшивка – «громоотвод»

Теперь следует дать необходимые пояснения о так называемых «документах Сиссона», которые подавляющим большинством историков, в том числе и современных, считаются подделкой. В начале 1918 года Эдгар Сиссон, представитель в Петрограде от Комитета США по общественной информации, приобрел массив неких русских документов, якобы доказывавших теснейшую агентурную связь с Германией Ленина, Троцкого и других большевистских лидеров. Эти документы изобиловали грубыми ошибками, как будто специально сделанными, чтобы сразу вызвать сомнения в их подлинности. (Например, английская транскрипция в немецких словах, использование дат по старому летоисчислению, что практиковалось только в дореволюционной России, но никак не в Европе, именование Петрограда по-старому Петербургом, именование правительства России Советом народных комиссаров в якобы немецком документе от 25 октября 1917 года, когда никакого СНК еще не было, и т.п.). При этом в них упоминались подлинные имена, названия компаний и другие факты, установленные исследователями на основании других источников. (Что свидетельствовало об очень хорошей информированности того, кто их изготовил. Саттон в связи с этим прямо говорит о «доступе к необычайно надежной информации». – С. 43.) Судя по всему, эта ловкая фальшивка преследовала сразу несколько целей. Во-первых, в «документах Сиссона» главный упор нарочито делался на связь большевиков с Германией и тщательно обходились стороной международные банкиры, главным образом из США. Во-вторых, та легкость, с которой фальшивка была изобличена, была по полной программе использована большевистской и «сочувствующей» социалистической пропагандой для того, чтобы развернуть бурную кампанию по изобличению «клеветы со стороны контрреволюционеров». Этим пользуются необольшевики и сегодня. Иными словами, в данном случае мы имеем дело с очень ловким и профессиональным контрпропагандистским ходом, которому вполне могут позавидовать и современные нам мастера информационных войн. Косвенным подтверждением данной весьма вероятной гипотезы является то, что документы попали к Сиссону от Александра Гомберга (он же Берг, настоящее имя – Михаил Крузенберг), большевистского агента в Скандинавии. (Саттон. С. 43–44). Кстати, теперь уже известно, что этот Гомберг был не просто «большевистским агентом», но еще и… литературным агентом самого Троцкого во время пребывания того в США[35].

Следует отметить, что в подлинность «документов Сиссона» не верили даже убежденные противники большевиков, такие, как, скажем, Мельгунов, Бурцев или даже сам Керенский. Среди подавляющего меньшинства историков, которые все же придерживались противоположного мнения, есть довольно громкие имена, например, Д.А. Волкогонов, в целом во многом пребывавший в плену либеральных стереотипов, или сотрудник Центрального архива Института марксизма-ленинизма А.Г. Латышев.

Существует, так сказать, промежуточная точка зрения, согласно которой среди «документов Сиссона» есть как подлинные, так и поддельные. Ее придерживается, в частности, известный писатель, соавтор ряда книг Елены Чавчавадзе Валерий Шамбаров. В своей книге «Пятая колонна и Николай II» он развивает конспирологическую версию[36] о том, что эти документы были якобы похищены из некоего архива Смольного. Автор прямо называет Сиссона американским разведчиком, который был послан в Петроград с ведома самого президента Вильсона. При этом Шамбаров непосредственно перед этим говорит, что американцы стремились навести «будущих историков» на германский след, дабы замаскировать свое участие в финансировании большевистской революции. (Что само по себе не лишено немалого резона.) Сиссон, по словам писателя, якобы искал компромат на большевиков, поскольку относился к ним враждебно. Весь этот доморощенный детектив выглядит не вполне серьезно. Если Сиссон был офицером разведки, да еще действовал чуть ли не с ведома самого президента, то его личные пристрастия не могли иметь никакого значения. Ведь перед нами – человек системы, причем довольно жесткой! Версия о похищении части документов из архива Смольного окончательно запутывает все дело. Выходит, что большевики запросто держали в своей главной резиденции реальный компромат на самих себя, вместо того чтобы сразу уничтожать те компрометирующие документы, которыми располагали сами!

Вместо всего этого детектива, опуская всякие подробности, логичнее придерживаться наиболее убедительной версии, изложенной у нас выше: перед нами фальшивка, специально изготовленная с использованием реальных фактов. Засветка якобы реального компромата была продуманной комбинацией, чтобы после более чем вероятного разоблачения отвести от лидеров партии все подозрения в том, что сейчас назвали бы политической коррупцией. Вполне вероятное наличие среди всего массива этих бумаг немногочисленных подлинных документов вовсе не опровергает, но лишь подтверждает данную версию.

Михаил Маркович Грузенберг (Бородин) 

После революции большевики (прежде всего Ленин и Троцкий) начали активно (и весьма эффективно!) заметать следы. Так, в июле 1918 года, по личному указанию Ленина, Троцкий направил для этой цели в Швецию некоего Михаила Грузенберга (Бородина), бывшего бундовца, вступившего в большевистскую партию еще в далеком 1903 году, также «русского» американца, который основал в Чикаго школу политэмигрантов, а затем стал одним из руководителей компартии США. Хотя фамилия этого деятеля созвучна Гомбергу-Крузенбергу, по всем данным выходит, что это два разных человека. Известные биографии Грузенберга-Бородина сообщают, что «он был направлен Троцким в Швецию для урегулирования вопросов, связанных с финансированием партии большевиков». То есть конкретно речь шла просто об уничтожении соответствующих банковских документов. Через каких-нибудь полгода, в январе 1919 года, практически сразу же после поражения Германии в войне, он, вместе с другими известными большевиками – В.В. Воровским, М.М. Литвиновым, А.А. Богдановым, А.Л. Штейнманн и английским агентом МИ-5 Артуром Рэнсомом был выслан из страны. Параллельно, в июле же 1918 года, в России был убит германский посол Мирбах, слишком много знавший о преступных связях Ленина с германскими властями во время войны. Исполнитель «акта» высокопоставленный сотрудник ВЧК эсер Блюмкин (написавший тогда же специальное письмо для оправдания своих действий) после этого не только не пострадал, но вплоть до 1929 года продолжал свою «службу» в органах, отстраивая чекистские резидентуры в разных странах мира. (Что наглядно свидетельствует, что убийство им германского посла никак не расходилось с планами большевистских вождей[37]. )

Подлинные цели «Фининтерна»

Таким образом, все скандальное обсуждение государственной измены большевиков, совершенной во время войны, их сотрудничества с врагом и совместной с ним подрывной деятельности против своей воюющей Родины в то время и позднее свелось преимущественно к наличию или отсутствию «немецкого следа». Нити, ведущие от немцев за океан, в американские банки, к главному источнику мировых денег, попали во внимание исследователей лишь в 70–80-е годы прошлого века, когда события революции в России стали уже достоянием глубокой истории.

Прежде чем перейти к заключению, приведем вывод Энтони Саттона, который, придерживаясь умеренно левых, по сути либеральных воззрений, был честным исследователем, чей аналитический взгляд не был зашорен идеологическими клише и пропагандистским штампами. «Мы предполагаем, – говорит он, – что большевицкая революция была союзом… политиков-революционеров и политиков-финансистов… Финансисты не имели идеологии. Они имели лишь один мотив – власть и потому помогали любому политическому инструменту, который обеспечивал бы им доступ к власти»[38]. При этом целенаправленная работа хозяев денег именно против России объяснялась, по его мнению, тем, что именно в ней банкиры видели реального конкурента, угрозу своим претензиям на общемировую монополию, в которой деньги и власть сливались воедино. Исследователь напоминает, что международные банкиры финансировали отнюдь не только большевиков, но (позднее) также фашистов Муссолини и нацистов Гитлера, война с которым истощала Россию уже в советское время, при том что наша страна и без того была ранее подвергнута небывалому разграблению во время Гражданской войны и «военного коммунизма».

Уже в начале прошлого, XX века, по словам Саттона, был разработан и начал осуществляться так называемый план «Марбург». Финансирование его осуществлялось целым рядом крупных финансовых компаний, в частности из обширного наследства Эндрю Карнеги. (В 1910 году Карнеги пожертвовал 10 млн долларов на основание Фонда Карнеги «для международного мира»). «Правительства всех стран, по плану “Марбург”, должны быть социализированы, тогда как конечная власть будет оставаться в руках международных финансистов “для контроля за советами и принудительного управления миром и, таким образом, создания политического средства от всех политических болезней человечества”»[39]. Прямо пламенный привет от Клауса Шваба!

Сейчас уже, в общем, ни для кого не секрет, что с начала XX века международные банкиры активно финансировали как ультралевые, так и ультраправые движения, что продолжается до сих пор. «Тогда у большевиков и банкиров была… существенная общая платформа – интернационализм, – продолжает Саттон. – Революция и международные финансы не так уж противоречат друг другу, если в результате революции должна установиться более централизованная власть… Банковское сообщество меньше всего хочет свободной экономики и децентрализованной власти» (С. 212).

Согласно выводу исследователя, международные банкиры, которые финансировали большевиков и других левых в России, руководствовались отнюдь не идеологическими соображениями. Их целью был в первую очередь захват рынков, прежде всего русского рынка, и монопольный контроль над ними. Саттон упоминает о книге Джона Д. Рокфеллера «Вторая американская революция», на титульном листе которой красовалась пятиконечная звезда. Эта книга содержала «голословный призыв к гуманизму» и коллективизму. Однако ни сами Рокфеллеры, ни другие кланы мировой «элиты», естественно, не передали свою собственность другим. «“Общественное благо” использовалось и используется сегодня в качестве средства и предлога для самовозвеличивания избранного круга, который призывает к миру во всем мире и к человеческой порядочности». Рассмотрение всемирной истории в марксистских терминах борьбы между капитализмом и социализмом не в состоянии приблизить нас к пониманию этой реальности – «альянса между международными финансами и интернационалистической революцией» (С. 214). Ибо сама борьба «двух систем» была во многом проектом «Фининтерна» ради упрочения собственной глобальной власти над миром[40].

Достаточно известным и освещенным в литературе вопросом является «возврат долгов» большевиками своим кредиторам вскоре после прихода к власти. Отвечал за эти сверхсекретные операции, в частности, уполномоченный Политбюро ЦК РКП(б) по золотовалютным операциям за границей Максим Литвинов, будущий нарком по иностранным делам, который в бытность свою еще молодым революционером проявил себя как активный участник так называемых «экспроприаций», то есть, попросту говоря, грабежей для нужд партии, которые он осуществлял вместе с Камо (С.А. Тер-Петросяном). В этих золотовалютных операциях участвовал также и упомянутый выше Красин, будущий нарком внешней торговли, и ряд других «ответственных товарищей». Выступая в апреле 1928 года в Москве на 3-й сессии ЦИК, Литвинов признал[41]: «В 1921 году я состоял главным уполномоченным СНК по валютным операциям и по реализации нашего золота за границей. Я находился в Ревеле, и через мои руки прошло несколько сот миллионов рублей нашего золота, проданного мною за границу. Бóльшая часть этого золота была продана мною непосредственно или через разных посредников крупным французским фирмам, которые это золото переплавляли не то во Франции, не то в Швейцарии, откуда это золото находило свое последнее убежище в кладовых американского резервного банка». (То есть Литвинов, по сути, вполне официально признавал, что ФРС формировалась в значительной степени за счет золота Царской России, вывезенного им за рубеж по заданию своей партии.) По подсчетам А.Г. Мосякина[42], за 10 месяцев 1921 года из Советской России на Запад было вывезено золота на сумму 485,3 млн руб. (375,7 т), из них только четверть израсходовали на закупки зерна, паровозов, снаряжения для Красной армии и пр., а основная масса золота поначалу просто легла на секретные партийные счета в западных банках. К началу 1922 года свободные от обязательств золотовалютные резервы РСФСР, с учётом румынского золота, составляли всего лишь 107,7 млн руб. (83,5 т). В то же время золотые запасы США увеличились[43] от 1,9 млрд в 1913 году до рекордных 4 млрд в 1927-м. «Нью-Йорк Таймс» того времени выносит на первую полосу[44] заголовок «Золотой потоп в Пробирной палате» и сообщает: «В результате непрерывного потока золота со всех краев земли сейфы правительственной Пробирной палаты оказались до отказа набиты золотом в брусках, полосах и монетах, в результате чего она была вынуждена приостановить прием и спасовать перед тем количеством, которое банкиры собирались вывалить перед ней для переплавки и сертификации...»[45]

Максим Максимович Литвинов (Меер-Генох Моисеевич Валлах). Наркоминдел в советском правительстве (1930–1939), посол в США (1941–1943). Курировал вывоз за рубеж золотых слитков и других ценностей вскоре после прихода большевиков к власти

Понятно, что, так сказать, в официальном формате Литвинов говорит о «продаже» золота, в то время как в действительности это была более или менее замаскированная расплата с «кредиторами» революции. Процесс берет свое начало в 1920 году, когда 22 марта он был назначен на свою должность. Вывоз царского золота из России осуществлялся через формально негосударственную кооперативную торговую организацию «Центросоюз», в обход золотой блокады Антанты, зафрахтованными торговыми судами из портов Ревеля (Таллина) и Риги, в Стокгольм и в Христианию (Осло). В Стокгольм поступали как разнообразные конфискованные драгоценности (продаваемые ювелирам и оценщикам), так и золотые монеты и банковские слитки, которые формально покупались шведскими банками Svenska Ekonomi aktie-bolaget (Шведское экономическое акционерное общество, ШЭАО) и N.P. Kjell & Kompaniet («Н.П. Шелль и К°»), потом по заказу этих банков переплавлялись на шведском монетном дворе, клеймились как шведские слитки, продавались на Стокгольмской бирже и перепродавались далее на других биржах Европы (как якобы шведское золото). В Христианию (Осло) поступали только золотые монеты (в Норвегии не было возможности переплавлять слитки и ставить на них новые клейма). Вырученные при продаже деньги поступали на счета «Центросоюза» и созданной Литвиновым «Норвежско-русской торговой компании» в шведских и норвежских банках, затем использовались для закупок и переводов в другие банки. Как видим, в обратном направлении финансово-золотые потоки текли, в общем, по тому же пути, по которому ранее осуществлялось финансирование революции в России.

В качестве предлога для «возврата» финансовых средств и ценностей использовались и другие «торговые» операции. Например, широко известна так называемая «паровозная афера»[46] (которую, как и продажу, по сути – разграбление церковных ценностей, курировал Троцкий). Об этом подробно пишет, в частности, автор, на которого мы уже не раз ссылались, – профессор В.Ю. Катасонов[47], а также не раз упомянутые нами В.Шамбаров и Е.Чавчавадзе.

«В начале 1920 года, в то самое время, когда Антанта допустила торговлю с Советской Россией, Троцкий, сохранив за собой посты наркома по военным и морским делам, был вдруг назначен еще и наркомом путей сообщения. Выдвижение Льва Давидовича на эту должность многие восприняли однозначно – как попытку подтянуть на транспорте жесткую дисциплину»[48]. Однако никакой популярностью он у железнодорожников не пользовался. Они ненавидели его как чужака, а также за его непередаваемый стиль руководства, связанный с гипертрофированной жестокостью и бессудными расстрелами, которыми так любили пробавляться чекисты, приведенные им сюда из военного ведомства.

Юрий Владимирович Ломоносов. Инженер, конструктор паровозов. В дни Февральской революции служил в Инженерном управлении Министерства путей сообщения и обеспечил поворот царского поезда на Псков, что сыграло ключевую роль в так называемом отречении Царя. Впоследствии – торговый представитель в США как при Временном правительстве, так и в начале большевистского правления. Курировал «паровозную сделку»

В действительности главной целью назначения Троцкого как раз и была «паровозная сделка» (он ушел с этой должности вскоре после ее завершения). «Демон революции» привлек к работе некоего Юрия Владимировича Ломоносова – талантливого инженера, конструктора паровозов, который, помимо этого, состоял в Боевой технической группе ЦК РСДРП у Красина. В дни Февральской революции он служил в Инженерном управлении Министерства путей сообщения и обеспечил поворот царского поезда на Псков, сыграв, по сути, ключевую роль в пресловутой «охоте на Монарха». Также руководил публикацией «актов об отречении» Царя Николая Александровича и его брата Михаила. Затем стал торговым представителем в США как при Временном правительстве, так и при сменивших его большевиках.

Этот Ломоносов был допущен ко многим ключевым секретам большевиков. Многие историки, занимающиеся темой Троцкого, уверены, что этот привлеченный им «буржуазный специалист» был тесно связан со Львом Давидовичем по масонской линии. Ссылаясь на «паровозный голод» в России (что было неудивительно ввиду разрухи после революции и Гражданской войны), вместо логичных в таком случае попыток возродить собственную промышленность Ломоносов стал главным идеологом и модератором крупного заказа на производство паровозов в Германии, Швеции и Эстонии. Последний был якобы связан с их ремонтом. По сути, заказ был во многом фиктивным. Изготовить за столь короткий срок такое количество паровозов было невозможно технически. Надо ли специально упоминать, что после «неожиданного» одобрения проекта большевистским правительством была осуществлена стопроцентная предоплата золотом, в которой в качестве посредника вновь активнейшим образом участвовал хорошо известный нам по предыдущему изложению банкир Олоф Ашберг[49].

Целый ряд других подробностей и связанных с данной темой сюжетов остается за рамками нашего краткого изложения.

Заключение. Воспоминание о будущем?

Все описанное выше сегодня воспринимается как своего рода воспоминание о будущем. Незримая для большинства, но необычайно упорная злая воля хозяев денег, трансформируя те формы, в которых воплощается их план, продолжает неуклонно преодолевать стоящие на его пути препятствия. «Вторая американская революция» Рокфеллера предстает сегодня как «великая перезагрузка» Жака Аттали и Клауса Шваба. Прямолинейный и грубый военный коммунизм трансформируется в «мягкую силу» нагло-лукавых глобалистских технологий. На место упоенных безнаказанностью фанатиков революционной утопии приходят скучно-обезличенные, похожие на роботов, без устали повторяющие свои обыденные мантры менеджеры Апокалипсиса. И точно так же, как их несоизмеримо более яркие предшественники сто с лишним лет тому назад, они пускают впереди себя дымовую завесу из рассуждений об общем благе. Точно так же предстают они в роли истинных и почему-то не понимаемых упорно неблагодарным большинством благодетелей человечества.

За этими рассуждениями об общем благе и будущем благоденствии (стоит только добровольно (это обязательно!) всем принять их безумно-рациональный план) – все тот же набор сокровенных, глубинных целей: отменить «эгоизм» владения частной собственностью; все деньги сосредоточить в одном центре; у всех все отобрать и дозированно кормить в обмен на полное послушание; 99 процентов людей уравнять в нищете, полностью лишив свободы и инициативы; покончить с «предрассудками» семьи, Церкви и нации (включая и национальные государства), при этом убедив человечество в том, что полное счастье наконец достигнуто; и, ни минуты не колеблясь, ради этого морока утопии безжалостно пустить под нож непокорное большинство.

И главное – всеобщий, тотальный учет и контроль, сегодня, кажется, уже всерьез реальный благодаря «цифре», небывалому еще недавно развитию электронных и нанотехнологий. Сейчас уже сброшены маски с бесовского лика новой-старой утопии: ради всеобщего счастья и достижения «идеала» можно (и нужно!) попрать Божий замысел о человеке, с помощью современных биотехнологий выйти за пределы самой человечности. Теперь-то мы знаем, что такое на самом деле «новый человек», которым бредили авторы многих утопий, – это программируемый биоробот, лишенный богоподобной души и человечного сердца.

В последнее время среди определенной части «патриотов» неосоветской направленности стал популярным взгляд на большевизм как на едва ли не «контрреволюционную» силу, которая якобы преодолела развал, порожденный Февральской революцией, вновь «собрала Россию», возродила Российскую империю в новых, «прогрессивных» формах. Приведенные выше факты убеждают в том, что это не что иное, как очередная идеологическая химера нашей эпохи, полностью противоположная действительности. Ибо большевизм (как, впрочем, и другие революционные партии) был политической силой, весьма плотно интегрированной в планы международных банкиров – глобалистов того времени. Сознание «совпатриотов», травмированное катаклизмами последних десятилетий и порабощенное «идеоманией», не в силах сегодня сопротивляться новому напору глобалистов, поскольку с одними богоборческими бесовскими химерами пытается бороться с помощью других, принимая иные личины того же зла за принципиально другие, «добрые» сущности. Противостоять глобалистам, клянясь именем Ленина, – очень плохая идея.

Мумия вождя в Мавзолее. Главный идол необольшевиков

Сто с лишним лет тому назад большевики пришли к власти на плечах февралистов и социалистов разных мастей и толков, ведомые ненавистью к исторической, царской России, к ее истории, культуре, религии, всему жизненному укладу. Жизненная органика, наполненная духовным и созидательным смыслом, была принесена в жертву безумной утопии мировой революции, а затем – «построению социализма в отдельно взятой стране». Когда Россия, с ее инерцией Традиции, стала в очередной раз перемалывать, преодолевать разрушительную утопию и постепенно, хотя и очень трудно, восстанавливать традиционные формы жизни, потомки тех, старых большевиков вновь взорвали нормальное течение жизни ради новой, зеркально отраженной утопии, восхотев теперь уже капитализма в отдельно взятой стране и вхождения в «рай» Запада. Западничество и интернационализм предшественников предстали в новой, трансформированной оболочке. Но История – весьма ироничная дама, порой не чуждая и сарказма. Хозяева денег, что инспирировали и накачали тех, старых большевиков, теперь придумали новый проект, столь же интернациональный и глобалистский, начали новую революцию. И теперь новые компрадоры, потомки старых предателей, стоят перед лицом суровой реальности: прежнего капитализма не будет, будет новый мировой порядок, в котором не предусмотрены старые прелести. Революция продолжается. А для детей и внуков «комиссаров в пыльных шлемах», этих псевдоэлитариев, так ненавидящих собственную страну и ее народ, GAME OVER. История, описав круг, впивается в собственный хвост. В этом хвосте пребывает российская «элитка». Ей надлежит быть съеденной. И это вполне справедливая месть Истории за страдания и гибель великой страны – России, которую мы потеряли.

Что до рая на земле, то его точно не будет. Точнее будет, но лишь для тех, кто, как персонажи «Матрицы», навсегда утратит свою историческую память. И многие ведь уже почти готовы!

Владимир Семенко