Оскал новой миссии, райские танцы и сила веры

Посвящается Галине Островской –

вдохновительнице сего скромного труда

Епископ Выборгский Игнатий (Пунин), председатель Синодального отдела по делам молодежи, во время своего миссионерского служения

В последние дни российскую умму сотряс невиданной силы скандал. В «ютубе» был выложен музыкальный видеоклип с участием татарской эстрадной певицы и танцовщицы Резеды Ганиуллиной «Жаным» (Любимый), отснятый на фоне знаменитой Белой мечети («Ак мэчет») – современного шедевра исламской татарской архитектуры, сооруженного в древнем Булгаре. Страсти разгорелись нешуточные. Татарская умма и исламские лидеры Татарстана просто кипят негодованием. Муфтий Татарстана Камиль Хазрат Самигуллин сказал, что мечеть не является местом для танцев. «Булгарская земля особо значима для самосознания татарского народа. Отсюда берут свое начало исламские традиции татар. Это основа нашей культуры, наших обычаев. Пусть эстрадные певцы приходят в мечеть. Двери мечетей открыты для каждого. Но пусть приходят с тем, чтобы вознести молитвы Всевышнему, чтобы очистить свою душу. Мы с радостью поможем любому человеку». По поводу действий создателей клипа начата прокурорская проверка. Сама исполнительница, которой грозит уголовное дело по статье «оскорбление чувств верующих», была вынуждена извиниться, и не раз – сначала в соцсетях, потом в телеинтервью, и этим история наверняка не закончится. Думается, читатель уже понял, что никаких либеральных завываний по поводу религиозной нетерпимости и фанатизма татарских мусульман и нарушения права на свободу творчества ни в России, ни за рубежом не последовало.

Не намереваясь ни в коей мере посягать на чьи-либо религиозные чувства (что противоречит нашим принципам), выразим сугубо частное, субъективное мнение: вся история со скандалом вокруг клипа в нашем опять-таки вполне субъективном восприятии выглядит как яркое свидетельство непонимания уважаемыми представителями татарской уммы собственной исламской традиции. Помимо пения, Ганиуллина специализируется в таком специфическом виде искусства, как танцы живота. В клипе она танцует на фоне фонтана. (Скажут, что это бассейн, но это не вполне точно. Вода в нем не стоит на месте, а красиво стекает по ступеням, так что это именно фонтан, только плоский, так сказать, «водопадного» типа, навевающий умиротворенные, «райские» чувства). Гурия, танцующая у фонтана – непременная принадлежность мусульманского рая, как он понимается в данной религиозной традиции. На то, что здесь мы имеем дело не просто с эротическими танцами и песней «про любофф», а с пусть и поверхностным (можно считать его неглубоким и примитивным), но все же художественным произведением, несущим в себе некое квазирелигиозное содержание, как раз и указывает фон, избранный авторами, то есть мечеть. Изумительно красивая Белая мечеть с ее огромным «плоским» фонтаном во внутреннем дворе, наверняка и задумана архитекторами как образ все того же рая, и в этом смысле авторы клипа сработали очень точно. Для нас вполне очевидно, что они ничуть не «выламываются» из исламской традиции, не борются с ней (и тем более не кощунствуют), хотя и являют собой пример сильно секуляризованного сознания, не порвавшего, однако, ту пуповину, что связывает современное секулярное и поверхностное «клиповое» сознание с традицией «веры предков». Странно, что именно мусульмане не смогли прочитать столь простой и лежащий на поверхности смысл, неотделимый от исламской традиции, вне которой он в принципе не может быть понят!

Мы, однако, предполагаем, что уважаемые исламские лидеры Татарской уммы все вышеизложенное прекрасно поняли (то есть поняли, что в клипе нет сознательного, целенаправленного кощунства и войны с исламом, а есть в крайнем случае сильно упрощенное и поверхностное, сугубо секулярное видение традиции). И не менее ясно, что в данном случае татарские мусульмане как раз и противостоят именно этой поверхностной секулярности в понимании собственной традиции, а вовсе не сознательным врагам своей религии. Речь идет не об «оскорблении пророка» (как в случае с карикатурами «Шарли Эбдо» и другими провокационными деяниями в том же роде), а о том, что, с точки зрения мусульман, вообще нельзя говорить об истинах веры на сугубо секулярном языке, на языке светского искусства! Мечеть и танцы несовместимы – жестко заявляет исламский лидер. И никаких вам гурий, вы пока не в раю!..

А что же в нашем родном Православии? О, здесь картина совсем иная. Резеда Ганиуллина снялась в светском клипе, содержащем сильно секуляризованные исламские мотивы. (В литературоведении, искусствоведении это называется «система неоднозначных мотивов»). При этом она сугубо светская артистка, светская женщина, никому не дававшая обязательств вести сугубо аскетический образ жизни (танцы живота по природе своей, по определению – отнюдь не аскетическое занятие). Но исламские лидеры осудили ее за танцы у мечети. Иеромонах же Фотий – именно монах, то есть человек, ушедший, отделившийся от мiра (монах – «моно», то есть один), принявший монашеские обеты послушания, целомудрия и нестяжания. Его дело чисто духовное – в тиши и уединении своей кельи молиться о своем спасении и спасении всего мiра. Между тем он выступает на эстраде, в сугубо светских шоу, и православное священноначалие в лице самого Патриарха благословляет его на это! По мнению Патриарха Кирилла, «если ему сейчас сказать: ты не выступай, ничего не говори, иди картошку чисти и так далее, может(?!), он и будет это делать, но тогда мы потеряем человека, голос которого сегодня обращает людей к Богу, в том числе интеллигенцию. Я никогда не думал, что среди современных наших певцов есть люди, способные через общение с отцом Фотием открыть для себя красоту Православия». Поименовать мастера блатного шансона, исполнителя бессмертного хита «Ша, братва!» Григория Лепса интеллигенцией – весьма креативный миссионерский ход. Но думается, что мнение о воцерковлении его и ему подобных благодаря общению с Фотием все-таки содержит в себе сильное преувеличение… Кстати, в этой логике «Жаным» - это сильнейший миссионерский креатив, ведь в пресловутом клипе, исполненном для массового зрителя сугубо светским и понятным языком, присутствуют «неоднозначные мотивы», которые, быть может, побудят кого-то задуматься об исламе! Но исламским лидерам Татарстана это неинтересно. Им куда важнее предохранить свою умму (общину) от светской заразы, от заражения «мiром».

Мусульмане жестко отделяют мечеть (то есть пространство веры и молитвы) от мiра с его профанными, хотя и не возбраняемыми занятиями. В мечети молятся и размышляют о Боге, в мiру и потанцевать можно. При этом исламский лидер приглашает эстрадных артистов в мечеть, чтобы «вознести молитвы Всевышнему и очистить душу», заявляя о своей готовности помочь им в этом. Что являет собой нормальное, естественное поведение религиозного лидера. Патриарх же Кирилл посылает монаха попеть для внешних (ясно, что участие в шоу «Голос» никак не могло быть инициативой самого иеромонаха, особенно в условиях той жесточайшей дисциплины для клириков, которую установил наш Патриарх). При этом он надеется, что другие, сугубо светские артисты благодаря этому придут в Церковь. Одни естественным образом подчеркивают наличие жестких границ между сакральным и профанным, уважая свободу людей, понимая, что вне этого никакая «миссия» невозможна. Такая позиция вполне вписывается в процесс возгревания исламского сакралитета. Другие же сознательно размывают границы Церкви, надеясь за счет этого преуспеть на ниве «миссии». Надо ли говорить, что вместо достижения этой искомой цели происходит всего лишь профанация самой веры, и теплохладность, предсказанное еще великим К. Леонтьевым всесмешение проникает внутрь церковной ограды! Неясно: с какой стати мастер блатного шансона должен прозреть и решить, что спасение достигается лишь в Церкви, от того, что монах и священник исполняет произведения светской оперы и эстрады? А если он никак не поддается такой «миссии», может, стоит после арии Ленского и романсов дожать клиента и спеть «Мурку» и «Гоп стоп»? Нет, дорогие. Он может прозреть лишь если Сам Господь коснется его души. А это – тайна, и отнюдь не иеромонах Фотий со своим слабым и необработанным голосом, а сам Бог Всеведущий, прозревающий душу человека, но при этом безмерно уважающий его свободную волю, управляет ею!

Скажут, что наш вывод вполне произволен и притянут за уши. Отнюдь! Сейчас есть уже немало примеров того, что игры по образцу о. Фотия приводят не к тому, что внешний мiр освящается, сакрализуется, но к тому лишь, что профанируется сама Церковь, становящаяся площадкой для сугубо мiрских занятий, далеких от благочестия, борьбы с грехом и молитвенного восхождения к Богу. И имеем мы в лице таких горе-миссионеров вместо «света мiру» лишь один соблазн для мiрян. Стали почти что уже привычными сообщения о всяких «православных велопробегах» и «крестных ходах на мотоциклах». (Интересно, чем православный велосипед и мотоцикл отличаются от обычных?) «Православный миссионерский рок» уже набил оскомину и вызывает отрыжку. («Православные» рок-музыканты не меняют стиль и не выводят с демонстрируемого на концертах и в обычной жизни голого тела татуировки с сатанинской символикой. Они даже не стараются прикрыть их какой-либо одеждой). А вот и «православные» музыкальные коллективы вполне по западному образцу «зажигают» в храмах (а не в концертных залах хотя бы!) с отнюдь не православными песнопениями. Для тех, кому лень смотреть ролик, поясним: хор «Гауда» в храме (!) в подмосковном Наро-Фоминске исполняет «Let my people go» со всеми положенными завываниями и приплясываниями. Что касается самого произведения, то Луи Армстронг (чье исполнение следует признать эталонным) делает это гораздо сильнее и органичнее. Барышни из православного хора фальшивят и выглядят порой просто смешно. Это что касается чисто музыкальной стороны. Что же касается содержания, то совсем не понятно, зачем в православном храме должна звучать песня, несущая в себе ярко выраженный протестантско-иудейский смысл.

На тему доктрины «новой миссии» к настоящему времени написано уже немало. Еще девять лет назад, осенью 2007 года ее апологеты начали лить на нас ушаты виртуальной грязи за статью «Наши новые миссионеры», где эта проблема, пожалуй, впервые была поставлена. С тех пор ситуация лишь усугубилась. «Новая миссия» продвигается нынешним церковным «начальством» с не меньшим упорством, чем экуменизм. На этом фоне повторять то, что уже не раз говорилось, считаем излишним.

Однако не можем не вернуться к сегодняшней нашей главной теме – сопоставлению мусульманской и «православной» реакции на попытки атаковать религиозную веру и ценности извне, то есть, говоря по-простому, на кощунство. О реакции мусульман мы сегодня уже сказали достаточно: она бывает весьма жесткой даже в том случае, когда говорить о прямом, сознательном кощунстве, по сути, не вполне корректно. Каким контрастом с этим выглядит недавняя история с пресловутым ловцом покемонов, устроившим демонстративное кощунство в Храме на Крови в Екатеринбурге! Действие там происходило в помещении самого храма, а не около него, кощунственные действия, надругательство над верой было налицо – и тем не менее митрополит Екатеринбургский и Верхотурский Кирилл абсолютно позорным и жалким образом просто заискивал перед либеральным обществом, всячески защищая кощунника!

И таких примеров немало! Чего стоит не менее позорная история с вопиющим предательством – сдачей нашим церковным официозом православной ревнительницы Людмилы Есипенко, всего лишь попытавшейся в составе группы других верующих обратить внимание правоохранителей на то наглое глумление над Господом, которое позволили себе устроители вызывающе-кощунственной выставки в Манеже, где, в частности, демонстрировались работы больного психопата и сексуального маньяка (о чем имеется заключение экспертов) Вадима Сидура, посмевшего изобразить снятого с Креста Христа с гипертрофированными и ничем не прикрытыми гениталиями! Из всех этих и других примеров вполне очевидно, что, в отличие, в частности, от исламских лидеров России и всего мира, официоз РПЦ более всего боится не своих верующих, а либерального так называемого «общества» (состоящего по большей части из таких же кощунников и воинствующих богоборцев) и позорно заискивает перед ним!

В известной книге Антуана де Сент-Экзюпери «Планета людей» рассказывается о маврах, жителях Сахары. Из них «троим даже случилось побывать в этой неведомой им Франции. Они были соплеменники тех, которые прилетели со мной однажды в Сенегал и заплакали, увидав там деревья. Потом я снова навестил их шатры и услыхал восторженные рассказы о мюзик-холлах, где танцуют среди цветов обнаженные женщины. Ведь эти люди никогда не видели ни дерева, ни фонтана, ни розы, только из Корана они знали о садах, где струятся ручьи, ибо, по Корану, это и есть рай. Этот рай и его прекрасные пленницы покупаются дорогой ценой: тридцать лет скорби и нищеты — и потом горькая смерть в песках от пули неверного. Но Бог обманывает мавров — оказывается, французам он дарует сокровища рая, не требуя никакого выкупа — ни жажды, ни смерти. Вот почему старые вожди предаются теперь мечтам. Вот почему, обводя взглядом нагие пески Сахары, которые простираются вокруг шатра и до самой смерти сулят им одни лишь убогие радости, они позволяют себе высказать то, что наболело на душе:

— Знаешь… ваш французский бог… он куда милостивей к французам, чем бог мавров к маврам».

Однако вскоре наступает прозрение. И один из мавров, возглавляющий арабский отряд, противостоящий европейским завоевателям, собирает соплеменников для войны с капитаном Боннафу – командиром экспедиционных войск, грабящих исповедающих ислам жителей пустыни.

«И опять он наклоняется к брату, что-то говорит вполголоса и смотрит на меня.

- Что он сказал?

— Сказал — если встретит тебя подальше от форта, застрелит.

— Почему?

— Он сказал — у тебя есть самолеты и радио, у тебя есть Боннафу, но у тебя нет Бога. Муйан недвижим, складки синего покрывала на нем точно каменная одежда статуи, он выносит мне приговор.

— Он говорит — ты ешь траву, как коза, и свинину, как свинья. Твои бесстыжие женщины не закрывают лицо, он сам видел. Он говорит — ты никогда не молишься. Он говорит — на что тебе твои самолеты, и радио, и твой Боннафу, раз у тебя нет Бога?»

«Этот мавр великолепен, - говорит автор, - он защищает не свободу свою — в пустыне человек всегда свободен, — и не сокровища, видимые простым глазом, — в пустыне их нет, — он защищает свое внутреннее царство».

Подвинутые на миссионерском успехе менеджеры в рясах очень хотят иметь всю мiрскую власть, и в этом смысле они мало чем отличаются от тех, среди кого намерены «миссионерствовать». Но возможен ли миссионерский успех, если мы приобретем все царства мiра, но не сбережем душу свою, свое «внутреннее царство»? И какая польза от силы и власти, если утерять Бога и Истину?

Владимир Семенко