Гуманно ли отрицать вечные мучения?

На фото: Эжен Делакруа Ладья Данте. 1822.

«Мы не имеем счастия терпеть поношения ради Господа. Но не знаем, стали бы мы, подобно Давиду, обращаться к Богу с жалобою на людей, оскорбляющих Господа, или бы срамота ложная покрыла лицо наше, и мы не пошевелили и языком своим, упавши духом. А снедает ли тебя ревность о доме Божием и дерзкие хулы на предметы веры, принимаешь ли ты так, как бы они прямо на тебя были направлены?» – писал, обращаясь к своим современникам, святой праведный Иоанн Кронштадский.

Если задаться вопросом, когда человечество впадало в большее нечестие – во времена ли языческого распутства и идолослужения, когда в мир еще не пришел Христос, или теперь, когда мир погружается в трясину еще большего нечестия, но не может оправдаться незнанием Истины? Разница такая, как между грехом блуда и прелюбодеяния. Судите сами что страшней? И что ждет сей род "лукавый и прелюбодейный"? Однако среди православных христиан есть и сегодня немало таких, кто считает и убеждает других, что нераскаянных грешников ждет что угодно, только не "геенна огненная". Их не останавливают ни определения пяти Поместных соборов, ни утвердившего их Пятого Вселенского, предавшего анафеме тех, кто говорит или думает, что наказание демонов и нечестивых людей временно и что оно будет иметь конец, или что будет после этого восстановление демонов и нечестивых людей[1].

Они утверждают: «Бог есть Любовь» (1 Ин. 4: 16), а стало быть и не может допустить такого «бесчеловечия», как вечные муки. Но как же тогда быть с неоднократными свидетельствами самого Господа о вечном огне, тартаре, черве неусыпающем? Мы говорим – «неложный Боже», и вдруг нам предлагают усомниться в словах Божиих, и в каких словах - в определении наших будущих судеб, судеб всего человечества в вечности! И не просто усомниться, а признать их неправдой. В самом деле, если кто-то говорит о чем-то существующем, а на деле оно не существует разве это не обман? И разве сам Господь не назвал дьявола отцом лжи?

В Евангелии Господь говорит ученикам об их земном, огненном испытании, не смягчая правды о предстоящих гонениях, мучениях и испытаниях, как и о трагических судьбах Иерусалима и народа иудейского. От малого удостоверяется большее. Разве не заключалась Премудрость Божия в том, чтобы мы, удостоверясь в истинности земных обетований, не подвергали сомнению обетованного нам в жизни вечной?

Суть аргументации последователей учения о всеобщем спасении заключается в том, что про ад и вечные муки сказано исключительно в педагогических целях для устрашения, чтобы человек знал, боялся и не грешил. По их мнению, здесь мы имеем дело с тайной высшего порядка, с проявлением некоей особой Божественной и, конечно же, в высшей степени «человеколюбивой» конспирологией.

Заметим, однако, что в таком случае, весь, так сказать, «педагогический эффект» заключается именно в покрове тайны, иначе в чем смысл такой педагогики? И если проф. А.И. Осипов, или любой другой, проникнув в «божественный замысел», раскрывает эту тайну миру, то не ответственней было бы перед Богом и людьми хранить глубокое молчание? Но поскольку мы имеем дело с мнимым «тайнозрением», то, конечно, оно не меняет для нас определений Божиих, но некоторых вводит в соблазн. И неудивительно, ведь это звучит с высоких академических кафедр, обращено к будущему духовенству и мирянам.

Но вернемся к главному аргументу сторонников педагогической конспирологии, а именно к предопределенности всеобщего помилования, поскольку «Бог есть Любовь». Здесь нам неизбежно предлежит вопрос – можем ли мы знать, что такое Любовь Божия, постигать пути и действия этой Любви в мире, если говорим о Его непознаваемой сущности, ибо «Бог есть сущность и Бог есть Любовь»? (Блаженный Августин). Опасность заключается в том, чтобы мы, по словам Архиепископа Феофана (Быстрова), не уподобились фарисеям, которые захотели «своему мнимому знанию подчинить дела Божии… будто Бог не должен и не может действовать иначе, как по законам, какие заблагорассудит Ему прописать мудрость иудейских книжников». Не предостерегает ли нас и преподобный Иоанн Лествичник, сказавший: «Кто хочет говорить о Любви Божией, тот покушается говорить о самом Боге».

Не постигая сущности Бога, человеку дается как дар постигать Его в Его энергиях, действием Святаго Духа. Преп. Иоанн Кассиан оставил нам бесценные слова о любви – «Любовь принадлежит исключительно Богу и тем людям, которые восстановили в себе образ и подобие Божие». Не будем обольщаться, именно таких людей имел в виду апостол, когда писал: «Бог есть любовь и, пребывающий в любви, пребывает в Боге, и Бог в нем» (1 Ин. 4: 16). Здесь другая, духовная оптика, о которой не уставал говорить Святитель Игнатий (Брянчанинов), а именно, что не плоть и кровь, а только «Святой Дух научает любить ближнего свято. Любовь, питаемая Святым Духом – огонь». «Мало быть добрым человеком», – говорил подвижник и исповедник нашего времени схиархимандрит Макарий (Болотов), и незаметно для других, показывая на одного из своих гостей, говорил: «Посмотри, он светится, а ты нет».

В дальнейшем мы увидим, что психологические этюды о «добром» Боге, не имеют ничего общего с этой огненной Божественной Онтологией Святых отцов.

Слово ересь в переводе с греческого означает «выбираю», хотя по смыслу и, главное, по печальным последствиям точнее было бы сказать, что она «отделяет» и «отторгает» от Богооткровенной полноты Священного Предания, Евангелия и учения святых отцов нечто для обоснования своего особого мнения или учения. Еретик уподобляется человеку, отколовшему от скульптуры Родена кусочек мрамора и уверяющего всех, что это – настоящий Роден. С ересью, как показывает история Церкви, не просто бороться в силу того, что даже малая частица истины производит впечатление истины. Однако, отчужденная от полноты, или того, что не очень точно выражается словом «контекст», (когда имеют в виду исключительно лингвистическое, а не духовное измерение этого слова) она из Богооткровенной становится «истиной человеческой», о которой Бог сказал: «Мои мысли – не ваши мысли» (Ис. 55: 8).

В Новом Завете помимо свидетельства апостола о том, что «Бог есть Любовь», есть еще одно определение существа Божия, о котором свидетельствует сам Господь - «Аз есмь Истина» (Ин. 14: 6). Примечательно, что оба эти определения существа Божия, необходимые для нашего спасения, донесены до нас любимым учеником Христа, единственным из апостолов названным Богословом. Итак, «Бог есть Любовь» и «Бог есть Истина». И, если мы справедливо говорим, что Господь «нас ради человек и нашего ради спасения» сшел с небес, то Он же, Спаситель, сказал «Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать о истине» (Ин. 18: 37). Так что же, свидетельство Господа о себе отменяет слова любимого апостола? Нет, конечно.

Бог есть любовь к Истине, поскольку сам Бог – Истина; Бог есть любовь к человеку, поскольку по существу Своему – Человеколюбец. Но это не две Любви, не два Христа – «разве разделился Христос?» (1 Кор. 1: 13). Любовь к своему творению и Любовь к Истине таинственно и непостижимо, как и все о Господе, неслитно и нераздельно пребывает в Нем. Стоит ли удивляться, что и человек, пребывающий в Духе Любви Божией, не может сказать: «Я люблю ближнего, но не люблю Истину, или люблю Истину, но не люблю человека». Так любящий родитель бывает и строг и милосерд, наказывает и прощает, дарит и удерживает, и, желая сыну блага, «истинствует» о нем – и все это происходит из одного источника – отеческой любви. И как мудрый и любвеобильный отец желает блага сыну, так и Бог-Любовь желает, чтобы истинное благо соединилось с жизнью человека, тем самым усыновляя его Себе.

Осипов и его последователи пытаются применить человеческую «психологию» к Божественной онтологии

В чем же принципиальное заблуждение Осипова и его последователей? Оно заключается в попытке применить человеческую «психологию» к Божественной онтологии. Действительно, христианство отличает от других религий личное отношение с Богом, который сказал о себе Аз есмь Сущий (Исх. 3: 14). И с этим Сущим человек вступает в личные отношения, причем, самые преискренние – через исполнение Его заповедей, через молитву, и особенно, через Причастие Его Святого Тела и Крови. Но самое важное для этих отношений с Богом – это свобода Бога и человека. Старец схимонах Иоанн (Ряховский) нередко говорил, имея в виду нашу свободу: «Бог замучился с нами!». Бог желает все наполнить и, по словам Святителя Феофана Затворника, «все наполняет, но души и сердца отпадших людей не наполняет, ибо они закрылись для Него». Бог не насилует свободы человека к исполнению или уклонению от своих заповедей, не заставляет молиться или, что было бы уже прямо кощунственно, не велит насильно причащать его Своей Плоти и Крови. Собственно, без свободы и не может быть никаких личных отношений, не говоря уже о любви. Он даже не принуждает верить в Себя. Почему? Потому что свобода воли человека заложена в основу его бытия – это важнейший творческий замысел о его творении, ибо только свобода дает возможность Богу любить человека, а человеку – Бога. Свобода воли человека может быть стеной между ними, либо залогом их любви, но без этой свободы сама любовь невозможна, она не принимается Богом. Скажем больше: свобода - в человеке есть образ и подобие свободы Самого Бога.

И вот свобода доводит нас до порога вечности и там оставляет для суда, и этот свой дар Господь не унизит, перечеркнув его, как будто не существующий и не имеющий в Его глазах никакой цены, кроме временной. В противном случае Он бы унизил в человеке Свои образ и подобие.

Да, в будущем веке человек лишается свободы грешить, но сохраняет свободу любить Бога и совозрастать в этой любви в вечности, как учат Св. Отцы. Иными словами, любовь и там основа бытия, пребывания в Боге – Любви, который будет для верных «всяческая во всех». «Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится» (1 Кор. 13: 8). «Любовь,– утверждает вслед за апостолом Блаженный Феофилакт Болгарский - не прерывается, не пресекается, никогда не прекращается, но продолжается и в будущем веке, когда все прочее упразднится».

Однако, самоизгнанник, отвергший и отвергшийся любви Божией, с чем придет к страшному порогу? С чем переступит его? Бог из ничего создал творение, но не может из ничего сотворить любовь, не нарушая им же установленного закона свободы, о котором сразу и возвестил Адаму и Еве в раю. Как говорит Блаженный Феодорит: «В геенну или Царствие Божие вводит нас свобода…». «…Тех, которые по своему произволению отступают от Него, Он подвергает отлучению от Себя, которое сами они избрали» (Священномученик Ириней Лионский). И здесь абсолютно бессмысленна католическая идея «чистилища», потому что недостаточно очиститься от греха – необходимо обрести живую любовь к Богу и его твари, без которых не перейти нам блаженного порога. По сути, проф. Осипов, как и всякий, исповедующий подобные взгляды, «предлагает» Богу прибегнуть к механической имплантации, к некоему «божественному» чипированию любовью, то есть пойти против свободы и перечеркнуть тем самым весь замысел творения, саму животворящую Любовь, которая и есть Высшая Свобода. Но нет, небесный Град создан для свободных людей – в него не войдут рабы страстей и ненавистники Любви Божией, как бы того не желали представители гуманистической ереси. «Те, которые не живут в настоящей жизни во граде добродетели, в будущей жизни будут изгнаны из вышнего града Иерусалима» (Григорий Нисский).

Небесный Град создан для свободных людей – в него не войдут рабы страстей и ненавистники Любви Божией

Недаром мы говорили о человеческой психологии и гуманизме, которые не только не имеют ничего общего с Божественной Любовью, но, в сущности, являются ее самыми непримиримым врагами. Попробуем показать это, вновь обратившись к духовно-онтологическим началам, определяющим человеческое бытие в их святоотеческом понимании.

Загробное существование души «есть продолжение ее земной жизни, – говорит святитель Феофан Затворник, так как по смерти тела душа сохраняет свои силы и способности». И продолжает: «Пред смертию душа и тело отдают человеку то, что он полагал в них в продолжение жизни… Вся душа превращается при сем в господствующее расположение или склонность…». «Люди и в худом и в хорошем, какими бывают здесь, такими будут и в будущей жизни» святитель Григорий Нисский). По учению святых отцов, страсти и злоба в человеке не умирают вместе с его телесным составом. Напротив, приобретают большую силу, угрызая и томя его душу невозможностью их насыщения. «Начинается жестокий разлад между палящими желаниями страсти и невозможностью их удовлетворения» (свт. Василий Кинешемский).

Но прежде прозвучат страшные в своей онтологической неизбежности слова отвержения от Лица Бога – Любви и «эта тяжесть отвержения есть самая нестерпимая тяжесть, имеющая тяготеть над нераскаянными грешниками» (Свт Феофан). Ведь, если, как писал Ф.М. Достоевский, есть мучение красотой, и это нам по-человечески понятно уже в этой жизни, то как представить себе мучение Любовью в жизни вечной? И кто может обвинять в «бесчеловечии» Бога, попустившего мучения ада, когда мы не можем представить себе мучения грешника Светом Божественной Любви?

Артемий Посадский