Почем «опиум» от «попа Гапона»?

На фото: святые отцы Первого Вселенского собора. Икона.  Из 318 человек на этом соборе было 180 епископов. Остальные - священники, диаконы и простые монахи. 

Когда я столкнулся с роликом свящ. Георгия Максимова о Собрании православных мирян 31 октября, проведенном в формате конференции «Эпопея COVID-19: проблемы Церкви, общества, государства», то я еще больше согласился с характеристикой Никиты Михалкова в адрес этого иерея. «Поп Гапон» – точнее не скажешь – новый провокатор, который манипулирует своей аудиторией: ведет ее на баррикады «ветряных мельниц», скрывает масштабы подлинных проблем Церкви и страны, формирует образ врага – «революционера» и «раскольника», выполняет заказ Патриархии по пропаганде «мудрых решений». Максимов уже не первый раз окуривает своих подписчиков дурманящим «опиумом» схоластического словоблудия. Отвечать ему в его же занудствующе-аналитическом стиле мне не хочется. Тем более что В.П. Семенко уже подробно указал в своей статье «Богослов по вызову», в чем, как говорится, о. Максимов «соврамши». Я ограничусь кратким перечнем пропагандистских манипуляций и откровенного «шулерствеа» свящ. Георгия Максимова.

1. Как и другие обличители нашей конференции, о. Максимов больше всего упирал на то, что мы, дескать, «самочинное сборище» собрали, благословения не спросили, архиереев ругали. Эффектное словечко понравилось или что? Сколько еще нужно объяснять очевидную каноническую вещь: «самочинное сборище» («парасинагога») – это, согласно 1-му правилу свт. Василия Великого, незаконное богослужебное собрание «непокорных пресвитеров или епископов» вкупе с «простым народом». По толкованию канониста Аристина – «устроение иного жертвенника». И какое это отношение имеет к нашей конференции? Даже если бы участники собрания – «простой народ» – там вместо докладов акафисты исполняли, то и тогда составить «самочинного сборища» они не смогли бы. Как минимум попы «непокорные» нужны. А лучше епископ.

2. У о. Георгия претензии к составу участников данного Собрания. Академика И. Гундарова пригласили на конференцию не про богословие рассказывать, а в качестве эксперта-эпидемиолога по «ковидным» вопросам. Или этого нельзя? Кто дал право отцу-миссионеру записывать по своему хотению православных мирян – В.В. Квачкова и О.Н. Четверикову в раскольники? Полковник В.В. Квачков регулярно посещает богослужения в канонических храмах Москвы. Когда был жив о. Всеволод Чаплин, у которого я служил, Владимир Васильевич часто у него исповедовался и причащался. Солидарность с оппозиционными взглядами бывшего схиигумена Сергия (Романова) на нынешнюю российскую власть выражает не каноническую, а политическую ориентацию Квачкова. Что касается Ольги Николаевны Четвериковой, то к «непоминающим» ее отнести, строго говоря, нельзя, потому что «непоминающие» – это клирики, отказавшиеся поминать патриарха и правящего епископа. А критиковать патриарха за экуменизм канонами не воспрещается. И вообще проблема движения «непоминающих» (сторонников реализации 15 правила Двукратного собора), число которых в РПЦ только увеличивается, гораздо сложнее и шире, чем это утрировано представляет о. Максимов.

3. Заказной панегирик «демократизму» патриарха Кирилла выглядит неубедительно. Покойный прот. Всеволод Чаплин, знавший много лет патриарха лично и работавший с ним гораздо теснее, чем Максимов, считал, что многие решения предстоятеля в последние годы стали ситуативны, эмоционально мотивированы, авторитарны. Часто эти решения не проработаны с профильными синодальными отделами и компетентными специалистами, а заранее подгоняются под указание «шефа». Отношение патриарха к его же собратьям-епископам показала Гаванская встреча, о которой епископат РПЦ узнал из СМИ.

4. Прозвучавшие реплики в адрес моего выступления на Собрании являются опять передергиванием о. Максимова. Я не говорил о невозможности заразиться в храме. Принципиально кощунственным и богохульным я назвал нынешние «ковид-учение» и практику, согласно которым храмы, таинства, иконы и другие святыни якобы могут стать источниками заражения. И не надо здесь никакой «ковид-схоластики» про незаразное причастие, но заразную лжицу, про чьи-то слюни и Настольную книгу священнослужителя. От всех этих аргументов за полгода «коронабесия» не осталось камня на камне. Ссылок на дореволюционную практику тоже не надо – там не было такого, не надо придумывать[1]. И эпидемии там были реальные, а не фейковые, пострашнее ковида.

Теперь хватит оправданий. Собрание православных мирян от 31 октября не могло не вызвать истерики патриархийных пропагандистов. Это нормально. Они защищают систему, мы – Церковь. Они приписывают нам чужие грехи, вроде, маниакального желания «порулить» Церковью – только потому, что сами идейно обслуживают церковных властолюбцев. Они обвиняют нас в манипуляциях и якобы провокациях раскола, но сами готовы изнасиловать любую мысль – богословскую, историософскую, просто здравую – ради полученного сверху задания. Или «благословения».

Патриархийные пропагандисты защищают систему, мы – Церковь

Зададим несколько вопросов самому о. Георгию Максимову и в его лице другим критикам нашего мероприятия, которые поставили богословие на службу корпоративным интересам:

1. Почему, защищая епископскую власть от якобы «революционных» мирян и приводя высказывания разных святых отцов о, безусловно, догматической роли иерархии, богословы-пропагандисты аккуратно «забывают» святоотеческое учение о роли мирян в соборном управлении Церковью? Напомним кое-что из патристического наследия.

Священномученик Киприан Карфагенский (которого в своем ролике цитировал о. Максимов по поводу критики церковных предстоятелей) в одном из писем «К пресвитерам и диаконам» свидетельствует о своем «стиле» управления Карфагенской Церковью так: «С самого начала епископства моего я положил за правило ничего не делать по одному моему усмотрению, без совета вашего и без согласия народа».

Святитель Иоанн Златоуст в толковании на Второе Послание к Коринфянам (Беседа 18) говорит об ответственности за Церковь мирян как соучастников Евхаристии вместе со священством, «чтобы мы не всё возлагали на одних священников, но и сами пеклись обо всей Церкви, как о теле, всем нам общем». В этом же месте о принципе власти в Церкви Златоуст вообще произносит «революционную» для нынешней церковной бюрократии речь: «Послушай, как иногда и апостолы привлекали к участию в своих решениях подчиненных. Так, когда они поставляли семь диаконов, то сообщили об этом прежде народу. Когда Петр избирал Матфея, то предложил о том всем тогда с ним бывшим – и мужам, и женам. И это потому, что здесь (в церкви) нет ни высокомерия начальствующих, ни раболепства подчиненных, а есть власть духовная».

У преподобного исповедника Феодора Студита крайне актуально звучат рассуждения об административном произволе епископов, о «корпоративных» лжесоборах и несправедливом осуждении ревнителей Православия: «А эти епископы на деле оказываются новыми лжеапостолами, когда совершенно не по установленным правилам святых, но вопреки им, по своему произволу и решению иногда разрешают то, чего нельзя разрешать и связывают то, чего нельзя связывать. Вы можете видеть, что это совершается ежедневно. Святое осквернено, и прелюбодейный собор явно и тайно служит опорой для греха: низлагается достойный, рукополагается изверженный; подлежащий по правилам низложению допускается безнаказанно совершать священнослужение, и совершается возведение в сан по приказанию человеческому, а не по определению Бога и правил»(Послание 36. К Евпрепиану и находящимся с ним).

Студийского игумена сегодня бы точно записали бы в «непоминающие». По контексту приведенного послания несложно понять о ком идет речь: преп. Феодор называет Константинопольского патриарха и притом святого – святителя Никифора I «лжеапостолом», собор 809 года, на котором, по мнению преподобного, узаконили «прелюбодейную ересь» – прелюбодейным. Кстати именно этот собор, созванный законной царской властью, с патриархом во главе, не являющийся никаким «разбойничьим», студийский исповедник классифицирует как «самочинное сборище» (см. Послание 33. К Льву, папе римскому). Удивляет? А просто святой считал, что в Церкви главенствует не человеческий авторитет – будь то епископ, патриарх или даже император, не принцип «целесообразности» (столь любимый в кулуарах нынешней Московской патриархии) и совсем уж не приспособленчество, как сказали бы сегодня, под «реал политик», но – Истина. А еще преп. Феодор Студит был настолько «революционен» (или все же традиционен?), что полагал полезным для Церкви избирать патриарха не только из епископов и клириков, но и из мирян. (И четыре таких патриарха, к слову сказать, в истории Византии были. Вспомним хотя бы свт. Фотия Константинопольского). Вот что бы интересно писали и говорили все эти фроловы, щипковы, максимовы, отправь им на суд тексты преп. Феодора, но анонимные и стилистически осовремененные? Думаю, что все ярлыки, которыми они припечатали Собрание православных мирян – «раскольники», «революционеры справа», «православные протестанты», «горе-ревнители» «либерал-православные» и т.п. – они бы навешали и на творения святого отца. Против патриарха пошел, за «права» мирян борется, а еще Студийский монастырь захватил!

Напоминать слова из Окружного Послания восточных патриархов о роли народа церковного как «хранителя благочестия», думаю, излишне – это довольно известное место. К тому же символические книги в Св. Предании Церкви имеют авторитет отнюдь не ниже святоотеческих текстов.

В Церкви нет ни высокомерия начальствующих, ни раболепства подчиненных, а есть власть духовная (Св. Иоанн Златоуст)

Напоследок же приведем официальный документ из новейшей истории Русской Церкви. Это – Заявление патриарха Всероссийского Тихона в ЦИК в 1924 году по поводу календарной реформы. Как известно, патриарх Тихон за год до этого письма принял модернистскую реформу перехода на новый стиль, обманным путем навязанную Фанаром и под давлением советского руководства. Но богослужебно-календарным новшествам воспротивился верующий народ, и патриарху пришлось признать свою ошибку. Святитель Тихон, Патриарх Московский и всея России так написал большевикам о причине отмены своего неудачного решения по реформе церковного календаря: «По учению Православной Церкви, хранителями чистоты веры и отеческих преданий является не только Глава Церкви и не иерархия церковная только во всей своей совокупности, но все тело Церкви, а следовательно, и верующий народ, которому также принадлежат известные права и голос в церковных делах. Предстоятель отдельной Православной Церкви и Патриарх Всероссийский, в частности, – не Римский папа, пользующийся неограниченной и беспредельной властью; он не может управлять народом Божиим тиранически, не спрашивая его согласия и не считаясь с его религиозной совестью, с его верованиями, обыкновениями, навыками». А теперь представьте патриарха Кирилла, признающего публично ошибочность своих каких-нибудь деяний – участия в экуменическом движении или в Гаванской встрече. Не можете? Я тоже.

Как видно даже из такой краткой подборки святых отцов (а подобных цитат можно найти гораздо больше), перед нами consensus partum («согласие отцов») в вопросе об активном служении мирян и всего народа Божьего в Церкви. Именно так по традиционному церковному учению и понимается практическое осуществление соборности. Участие мирян в жизни Церкви не сводится к проектам «миссии среди иностранцев», волонтерству или молодежному движению. Верующий народ не для массовки на архиерейской службе, не для красивой картинки на приходском празднике, его предназначение – быть ответственным за судьбу Церкви не меньше, чем епископ или священник. Роль простых монахов (по каноническому статусу – мирян) в истории защиты догматов прекрасно известна Вселенскому Православию. В русской истории миряне – великий князь Василий Темный и московский люд отвергли разом Флорентийскую унию и изгнали митрополита-еретика Исидора. В Западной Руси натиск на Православие от католиков и униатов сдерживали братства из мирян, в то время как несколько архиереев приняли Брестскую унию 1596 года. В прошлом столетии кто был самым активным борцом с обновленчеством? – По свидетельству многих новомучеников и самого патриарха Тихона, это был церковный народ. Да и сегодня на Украине против захватов храмов и различных провокаций со стороны властей и ПЦУ встают чаще всего местные прихожане-активисты канонической Украинской Церкви.

2. Пусть ответят официальные патриархийные интеллектуалы, какие действенные механизмы для реализации своего высокого служения лаика (мирянина, по-современному), о котором говорилось выше, есть у современного воцерковленного православного христианина в рамках действующего Устава РПЦ и Типового Устава Местной религиозной организации православного прихода?

Устав РПЦ, измененный в 2013 году, исключил даже теоретическую возможность мирянам, монашествующим и клирикам разделять ответственность за церковный организм и участвовать в выработке важнейших для Церкви решений. Согласно действующему Уставу, «Архиерейскому Собору принадлежит высшая власть в Русской Православной Церкви в вероучительных, канонических, богослужебных, пастырских, административных и иных вопросах, касающихся как внутренней, так и внешней жизни Церкви» (гл. III, 1). Поместный же собор с участием представителей от клира и мирян, хотя и именуется высшей властью в Церкви, имеет по реформированному Уставу лишь узкофункциональное значение: избирает патриарха, предоставляет автокефалии и автономии, утверждает решения прежних Архиерейских соборов (см. гл. II, 1-5). Интересный при этом казус: право суда над патриархом принадлежит Архиерейскому собору, действующему в составе Поместного собора (гл. III, 6; IV, 12), но Поместный собор созывается у нас преимущественно для избрания нового предстоятеля. Вот такая бюрократическая «непогрешимость» цементирует нынешний «понтификат». Где здесь можно хотя бы услышать голос рядовых клириков или мирян?

Да, о. Г. Максимов по этому вопросу вновь подтасует колоду своих пропагандистских аргументов в стиле, что, мол, нет разницы между Поместным и Архиерейским соборами – там и там последнее слово исключительно за епископами. С этим никто из нас и не спорит, не надо снова уводить дискуссию в сторону. Речь идет о процессе выработки решений, а не о том, кто поставит подписи под соборными актами. Православные традиционалисты на это никогда не претендовали. Но есть разница между «корпорацией», в которую превращены нынешние Архиерейские соборы и Синод, и соборным голосом Церкви – голосом, который складывается, в том числе, из осознания своего служения народом Божьим. Этот голос сложнее заглушить окриком с председательского места: «Садитесь, всё уже решено».

По поводу приходов. По действующему Уставу РПЦ прихожанину вменяется в обязанность «участвовать в богослужении, регулярно исповедоваться и причащаться, соблюдать каноны и церковные предписания, совершать дела веры, стремиться к религиозно-нравственному совершенствованию и содействовать благосостоянию прихода» (гл. XVII, 32). Проще говоря, мирянин сегодня может быть только посетителем и спонсором «религиозного учреждения». Больше в Русской Православной Церкви он ничем, кроме как кошельком и ногами, служить не может.

А если почитать Типовой Устав Местной религиозной организации православного прихода, особенно главу V.1 об осуществлении управления приходом епархиальным архиереем, то становится ясно, что современный приход – это «частная собственность» архиерея, а прихожанин – вообще никто. Он не влияет на жизнь прихода. Настоятеля и причт ему в буквальном смысле присылают «сверху», что часто порождает конфликты и непонимание между прихожанами и новым «отцом-начальником», приводит к уходу людей из храма, в котором «зачистили» не угодного архиерею, но авторитетного среди народа священника. Перед прихожанином закрыта информация об административно-финансовой деятельности прихода, хотя именно на мирянина возлагается «почетная» обязанность по содержанию прихода и причта. Мнения прихожанина в отношении назначений на приход священнослужителей (или их отстранения) никто никогда не спросит. Внутренние проблемы и вопросы прихода почти никогда не обсуждаются с прихожанином. Это же касается и вопросов в рамках благочиния и епархии. В Приходское собрание и Приходской совет довольно часто входят люди из ближнего круга настоятеля, угодные архиерею, или влиятельные «кошельки».

Неудивительно, что при таком унизительном отношении к прихожанину, многим мирянам в нашей Церкви просто нет дела до внутренних и внешних ее проблем. Православные люди в массе своей выключены из церковного служения, им отвели роль потребителей «религиозных услуг». На обывательском уровне за много лет это стало восприниматься чуть ли не нормой для «благочестивого» прихожанина, занятого только удовлетворением своих «религиозных потребностей». Именно это обывательское равнодушие под брендом «смирение»/«послушание» полезно нынешней системе церковного управления. Таких обывателей патриархийные пропагандисты всегда записывают в пул поддержки «генеральной линии», теперь – по теме «стерилизации» таинств и кощунственных «санитарных мер» в храмах. Соборность убивается не только прямым недопущением православной общественности к разработке общецерковной повестки, но и извращением православного сознания у прихожанина, которому и с амвона, и со «Спаса» внушают, будто в Церкви и без него разберутся, или, перефразируя известную церковную шутку: «молись, постись и подпишись на канал о. Георгия!»

Православные люди в массе своей выключены из церковного служения, им отвели роль потребителей «религиозных услуг»

3. О. Георгий долго упражняется в сравнении «тоталитарного» духа «ревнительских собраний», вроде нашего, и высокого «демократизма» на заседаниях Межсоборного присутствия под председательством патриарха Кирилла. Хочется получить некоторые разъяснения по поводу Межсоборного присутствия – органа, который представляет собой площадку для участия мирян и духовенства в подготовке проектов для соборного решения. А каким образом Межсоборное присутствие дает возможность православным мирянам донести свой голос до священноначалия и реально участвовать в обсуждении общецерковных вопросов?

Аналог Межсоборного присутствия в истории Русской Церкви, как известно, уже существовал в 1906-1907 гг. – это было Предсоборное присутствие, созданное по Высочайшему повелению. Его функционал был определен вполне конкретно: подготовить повестку для будущего Поместного собора. «Бренд» Межсоборного присутствия была явно заимствован из дореволюционного опыта. Но в отличие от него сегодняшняя «межсоборка» (разговорный жаргон некоторых церковных аппаратчиков) связана с собором лишь имитационно. Показательно, что о. Максимов – член Межсоборного присутствия так болезненно реагирует на нарастающее требование православной общественности, в том числе и нашего собрания, созвать Поместный собор для разрешения назревших проблем и сохранения Церкви от раскола. И такими же «антисоборянами» являются многие системные «межсоборщики».

Межсоборное присутствие представляет скорее экспертный совет при патриархе и Синоде. Последние и определяют, кому «присутствовать», а кому нет (Устав РПЦ гл. VII, 3-4). Это такой же ручной «коллегиальный» орган управления при патриархе, как Синод или Архиерейский собор. Да, в комиссиях этого органа есть, помимо архиереев, клирики, монашествующие и миряне, но все они являются или сотрудниками синодальных отделов, или представителями профессорско-преподавательской корпорации (в основном духовных школ), или завязанными на синодальные учреждения общественными деятелями. Таким образом, этот совещательный орган, состав которого и так подбирается системой из «нужных» кандидатов, внутри себя представляет такие же узко корпоративные группы. В Межсоборном присутствии, естественно, «каждой твари по паре»: и либералов, и консерваторов, и просто «флюгеров» – но все они принадлежат системе, обслуживают систему, и никаких принципиально неудобных для церковной бюрократии предложений и поправок они не выдвинут.

Вспомним недавнюю историю 2017 года с попыткой известного митрополита-композитора протолкнуть проект «нового катехизиса» для Русской Церкви – «шедевра» модернистской теологии, который вызвал бурю негодования со стороны многих священников, богословов, мирян нашей Церкви. Проталкивался этот труд, в том числе, и через профильную богословскую комиссию Межсоборного присутствия. Сам о. Георгий Максимов, который, надо признать, написал тогда добротный критический отзыв на проект «нового катехизиса», сильно возмущался цензурой в свой адрес со стороны портала «Православие. Ru». Редакция отказалась размещать ответ Максимова по поводу апологии о. Андреем Новиковым – членом Синодальной библейско-богословской комиссии модернистского «катехизиса». Система сработала верно: за «флажки» заходить нельзя, Максимову указали на его «ошибку». Только, помнится, о. Георгий тогда в своих соцсетях возмущался тем, что «попытки критического обсуждения гасятся со стороны одного из крупнейших церковных интернет-СМИ. Да и только ли со стороны этого? И не по звонку ли из ОВЦС?». Во как! Критические обсуждения на собрании православных мирян – дело предосудительное, по мнению о. Максимова, а как только ему самому указали на место, так сразу речь про «телефонное право» зашла. Как же тогда обстоит дело со «свободной дискуссией» на Межсоборном присутствии и вообще на церковных форумах, если даже официального пропагандиста Московской Патриархии другой официальный пропагандист обвинил в том, что тот «без всякой необходимости вносит смуту в церковную жизнь, уже сеет недоверие к священноначалию»? И это всего лишь за то, что критика была «несогласованной».

К слову сказать, проект «нового катехизиса» тогда был отложен до лучших времен под давлением именно широкой несистемной православной общественности и авторитетных священников, не имеющих никакого статуса в синодальных учреждениях. «Межсоборка» не помогла.

О том, что органы, подобные Межсоборному присутствию, не представляют голос православного народа и не выражают соборности Церкви писал еще в 1906 году епископ Антоний (Храповицкий). Максимов цитировал его в пользу неприятия участия мирян в Поместном соборе, но владыка не менее резко отзывался и о «корпоративных» присутствиях: «Скорблю о составе поповской и профессорской части комиссии <…>Все они – либералы ли, консерваторы ли – все кутейники. Это не комиссия соборная, а комиссия сословная» (из письма еп. Волынского Антония митр. Киевскому Флавиану). Может быть, поэтому Николай II своим личным распоряжением ввел в состав тогдашнего Предсоборного присутствия «несистемных», с точки зрения синодального времени, мирян – А.А. Киреева, Ф.Д. Самарина и Н.Д. Кузнецова. Сегодня имитационную «соборность» охраняют от несистемных ителлектуалов системные.

Вот на эти обозначенные выше вопросы хотелось бы получить ответ у о. Георгия Максимова. Но сдается мне, что получим мы очередную порцию «опиума» для задурманивания православных людей псевдо-богословской пропагандой. Так и рвется спросить: почем опиум для народа?

Диакон Илья Маслов