Новости и комментарии

>>>Все материалы данного раздела
>>>Все материалы данного раздела

Официоз

>>>Все материалы данного раздела
Выберите подраздел:

Об экуменической идеологии документа «Отношения Православной Церкви с остальным христианским миром»

Продолжаем публикацию материалов независимой рабочей группы

епископы соборчика_.jpg

Участники Критского собора

Документы, принятые Критским собором, неоднократно подвергались справедливой критике. Однако, к сожалению, Русская Православная Церковь до сих пор не выразила на официальном уровне своего отношения к ним и не подвергла их серьезному богословскому анализу, в том числе вызвавший особые нарекания документ «Отношения Православной Церкви с остальным христианским миром».

Данный текст пронизан экуменической идеологией и написан на так называемом конвенциональном языке, может быть, и пригодном для экуменических диалогов, но, как показала практика, совершенно неуместном для внутрицерковных документов, для выражения догматических и вероучительных истин. Проблемы начинаются с первого же пункта.

1. Православная Церковь, будучи Единой, Святой Соборной и Апостольской Церковью, в глубоком церковном самосознании твердо верит, что занимает главное место в процессе движения к единству христиан в современном мире.

С чисто богословской точки зрения либо Православная Церковь является Единой, Святой Соборной и Апостольской Церковью по определению, но тогда речь должна идти не о движении к единству христиан, а только о воссоединении инославных с Православной Церковью — либо необходимо движение к единству, но тогда его нет в Православной Церкви и она не может именоваться Единой, Святой и Апостольской. Далее, с чисто богословской точки зрения, христианин — тот, кто пребывает в Церкви: «Кто вне Церкви, тот не христианин» (святитель Киприан Карфагенский). Если же (с богословской точки зрения) есть некие христиане вне Церкви, то либо Ее нет, либо Она — невидима, что является протестантской позицией.

Возникает также вопрос: что следует понимать под процессом движения к единству? Если экуменическое движение, то значительная часть Поместных Православных Церквей вплоть до 1961 года активно воздерживалась от участия в нем и даже осудила его на Всеправославном совещании 1948 года. Втягивание Русской, Грузинской, Болгарской, Румынской Церквей во Всемирный совет церквей оказалось возможным благодаря мощному давлению атеистической коммунистической власти и устранению препятствовавших тому иерархов — например, митрополита Николая (Ярушевича).

Утверждение о том, что Церковь принимала участие в экуменическом движении с момента его появления, не соответствует действительности. Как мы уже отмечали выше, Русская Православная Церковь, как и ряд других Православных Церквей, воздерживалась от участия в экуменическом движении. На московском Всеправославном совещании Антиохийская, Александрийская, Грузинская, Сербская, Румынская, Болгарская, Албанская, Польская и Русская Православные Поместные Церкви в резолюции «Экуменическое движение и Православная Церковь» отметили, что «принуждены отказаться от участия в экуменическом движении, в современном его плане». Недавно прославленный святитель архиепископ Серафим (Соболев) в своем выступлении на совещании прямо связал экуменическое движение с масонством.

В утверждении пункта 4 присутствует тонкая подмена Вселенской Церкви Константинопольским патриархатом, поскольку только он принимал деятельное участие в экуменическом движении почти с самого начала. Так, в январе 1920 года местоблюститель Константинопольского патриаршего престола митрополит Прусский Дорофей (Мамелис) выпустил обращение под названием «К Христовым Церквам всего мира», в котором заявил, что считает возможным взаимное сближение и общение различных «христианских церквей», несмотря на догматические различия между ними. Эти «церкви» названы в обращении «сонаследниками, составляющими одно тело». Митрополит Дорофей предложил основать «Общество Церквей» и, в качестве первого шага для сближения, принять «единый календарь для одновременного празднования главных христианских праздников». В 1923 году был проведен печально известный так называемый всеправославный конгресс во главе с патриархом Мелетием (Метаксакисом), который ввел новый стиль, выдвинул идею женатого епископата, допустил возможность священству жениться после рукоположения, приветствовал решения обновленческого лжесобора в Москве и вместе с обновленцами осудил арестованного большевиками Патриарха Тихона. Таковы были плоды экуменического сознания.

5. Современные двусторонние богословские диалоги, которые ведет Православная Церковь, равно как и ее участие в движении за восстановление единства христиан, основываются на ее православном самосознании и духе вселенскости, и имеют целью поиск утраченного единства христиан на основе веры и предания древней Церкви семи Вселенских Соборов.

Опять-таки поиск утраченного единства христиан на основе веры и предания древней Церкви семи Вселенских Соборов является богословской бессмыслицей, явно противоречащей догмату об изначальном и ненарушимом единстве Церкви. Тем более бессмысленно при этом ссылаться на предание древней Церкви и семь Вселенских Соборов, которые учили совершенно иному. Более того, опыт исследования богословского диалога с монофизитами (так называемыми древневосточными церквами) показал грубое игнорирование решений Четвертого, Пятого и Шестого Вселенских Соборов — в частности, ряд моноэнергетических и монофелитских формулировок в Шамбезийских соглашениях. Коптский патриарх неофициально заявил православным представителям: «Вы прекрасно можете обойтись без ваших четырех соборов. Обходимся же мы тремя».

7. В свете вышеизложенного понимания все Поместные Святейшие Православные Церкви активно участвуют сегодня в официальных богословских диалогах, и большинство также в работе различных национальных, региональных и международных межхристианских организаций, несмотря на возникший глубокий кризис в экуменическом движении. Такая многогранная деятельность Православной Церкви проистекает из чувства ответственности и убеждения, что основополагающее значение имеют взаимопонимание, сотрудничество и общие усилия по достижению христианского единства, «дабы не поставить (нам) какой преграды благовествованию Христову» (1 Кор. 9, 12).

Опять мы сталкиваемся с противоречиями. С одной стороны, констатируется глубокий кризис в экуменическом движении, связанный, на наш взгляд, с бесплодием диалогов, в результате которых к Православию пришли (если пришли) считаные единицы, и одновременно — с нравственной и догматической деградацией протестантского мира. Тем не менее, несмотря на грандиозный провал экуменического движения, нам предлагают и далее идти бесполезным и искусительным путем экуменизма, который, кстати говоря, является «преградой благовестию». Участие в экуменическом движении и в тех или иных диалогах подразумевает отказ от «прозелитизма» по отношению к той или иной конфессии (см. пункт 23), то есть от проповеди Православия и от призывов присоединиться к нему.

8. Конечно, ведя диалог с прочими христианами, Православная Церковь не недооценивает трудностей, связанных с этим делом, но и понимает, какие препятствия лежат на пути к общему пониманию предания древней Церкви. Она надеется, что Святой Дух, Который «весь собирает собор церковный» (стихира на вечерне Пятидесятницы), «восполнит оскудевающая» (молитва на хиротонии). В этом смысле в своих отношениях с остальным христианским миром Православная Церковь опирается не только на человеческие силы их участников, но, по благодати Господа, молившегося: «Да будут все едино» (Ин. 17, 21), уповает прежде всего на помощь Святого Духа.

Привлечение текстов Пятидесятницы в контексте «обретения утраченного единства» может навести на мысль, что первая Пятидесятница оказалась несостоятельной и, следовательно, необходима другая «пятидесятница», которая вернула бы нам утраченное единство. Такая позиция напоминает ересь Иоахима Флорского о наступлении новой эры Святого Духа. Следовательно, данный пункт не представляется удовлетворительным

9. Участие в нынешних двусторонних богословских диалогах, о которых было объявлено на Всеправославных совещаниях, является результатом единогласного решения всех Святейших Поместных Православных Церквей, долг которых — активно и постоянно участвовать в их работе, дабы не препятствовать единодушному свидетельству Православия во славу Триединого Бога. В том случае, если какая-то Поместная Церковь решит не назначать своих представителей на какой-либо диалог или сессию диалога, при том что это решение не является всеправославным, диалог продолжается. Перед началом диалога или сессии диалога отсутствие какой-либо Поместной Церкви следует обязательно обсудить на Православной Комиссии и тем самым выразить солидарность и единство Православной Церкви.

Данный пункт в лучшем случае является противоречивым, в худшем — лукавым. С одной стороны, утверждается принцип консенсуса в участии в экуменической деятельности. С другой стороны, этот принцип игнорируется, когда речь идет о выходе какой-либо Поместной Церкви из диалогов и из экуменического движения в целом. Составители документа, видимо, не отдают себе отчета в том, что если даже одна Поместная Церковь выходит из диалога, то это автоматически лишает диалог всеправославного статуса, поскольку вселенское Православие без любой Церкви теряет свою идентичность. Принцип «большинства голосов» здесь также не работает, поскольку только принцип консенсуса может дать достаточные основания сказать: «Изволися Духу Святому и нам».

Уважение к принципу консенсуса и соборности должно побудить остальные Поместные Церкви разобраться в причинах выхода той или иной Церкви из какого-либо диалога и, в случае признания их уважительными, последовать за ней. Между тем, в документе мы видим наивный экуменический триумфализм и полную убежденность в истинности экуменического пути и богословских диалогов. В рассматриваемом пункте настораживает также богословие «всеправославности», связанной не с согласием всех Поместных Церквей, а либо с принципом большинства, либо с мнением «Вселенской», то есть Константинопольской, патриархии.

Таким образом, это пункт выглядит явно неудовлетворительным.

10. Проблемы, которые возникают в ходе богословских дискуссий в Смешанных богословских комиссиях, не всегда являются достаточным основанием для одностороннего отзыва представителей или окончательного прекращения какой-либо Поместной Православной Церковью своего участия. Как правило, следует избегать выхода какой-либо Церкви из диалога и на межправославном уровне прилагать необходимые усилия для того, чтобы участвующая в этом диалоге Православная богословская Комиссия была представлена полностью. Если одна или несколько Православных Церквей отказываются от участия в заседаниях Смешанной богословской комиссии определенного диалога на серьезных экклезиологических, канонических, пастырских и нравственных основаниях, эта Церковь или Церкви, в соответствии с общеправославной практикой, письменно оповещают Вселенского Патриарха и все Православные Церкви о своем отказе. В ходе последующего всеправославного обсуждения Вселенский Патриарх выявляет единогласный консенсус Православных Церквей в отношении дальнейших действий, включая и возможность переоценки хода конкретного богословского диалога, если это будет единогласно признано необходимым.

На самом деле проблемы, которые возникают в ходе так называемых диалогов, всегда имеют серьезные экклезиологические, канонические, пастырские и нравственные основания. Примечательно, что в списке оснований отсутствуют догматические причины. Печальным примером являются «Шамбезийские соглашения», до сих пор не ратифицированные ни одной Поместной Церковью, за исключением Румынской, поскольку в этих документах пересматривается догматика IV―VI Вселенских Соборов и утверждается, что монофизиты и православные всегда имели общую веру. Отметим, что в этом пункте консенсус имеет весьма ограниченный характер, и его отсутствие не препятствует дальнейшему проведению «диалогов», несмотря на их бесперспективный характер. Текст также подразумевает ограничение богоданной свободы Поместной Церкви и наличие некоей инстанции, которая позволит избегать выхода какой-либо Церкви из диалога. По умолчанию такой инстанцией могут быть объявлены Константинопольская патриархия либо созданные ею надправославные структуры, что усилит опасность отрыва принимаемых решений от полноты Православия.

Таким образом, данный пункт не только является неудовлетворительным, но и представляет известную опасность для церковной свободы.

11. Методология ведения богословских диалогов направлена на разрешение традиционных богословских различий или выявление возможных новых разногласий и на поиск общих моментов христианской веры. Она предполагает соответствующее информирование церковной полноты о разных этапах развития диалога. В том случае, когда какое-либо богословское различие преодолеть невозможно, богословский диалог может продолжаться, а отмеченное разногласие по конкретному вопросу фиксируется и сообщается всем Поместным Православным Церквам для принятия в дальнейшем необходимых действий.

Начнем с того, что методологически неудовлетворительной выглядит следующая формулировка: В том случае, когда какое-либо богословское различие преодолеть невозможно, богословский диалог может продолжаться. Даже в светских науках, если какой-то промежуточный этап решения задачи не пройден, то дальнейшая работа над ней представляется бессмысленной, ибо невозможно выводить одно недоказанное из другого недоказанного. Тем более это справедливо для богословия, которое является точной наукой. Следовательно, авторы документа предлагают либо пренебрегать основами богословия как науки ради мнимого богословия «общения и любви», либо вести диалог ради диалога. Но в последнем случае это является явной бессмыслицей.

Очевидное несоответствие действительности скрыто в следующей формулировке: Методология ведения богословских диалогов направлена на разрешение традиционных богословских различий или выявление возможных новых разногласий и на поиск общих моментов христианской веры. К сожалению, богословские диалоги подчас ведутся на «конвенциональном языке», в котором происходит размывание традиционной православной богословской терминологии и мысли. Доказательством являются документы Шамбезийского и Баламандского соглашений, в свое время подвергавшиеся справедливой критике со стороны ряда иерархов и богословов, а также монастырей Святой Горы Афон. Как справедливо отмечал отец Олег Давыденков относительно Шамбезийского соглашения, «Русская Православная Церковь также признала, что эти соглашения недостаточны для восстановления евхаристического общения, поскольку в них содержатся неясности в христологическом учении. Требуется продолжение работы по устранению неясных толкований. Например, учение соглашений о волях и действиях во Христе можно понять и дифизитски (православно), и монофизитски. Все зависит от того, как читающий понимает соотношение воли и ипостаси».

Мы видим, что и этот пункт неудовлетворителен и не соответствует действительности.

12. Очевидно, что общей для всех целью богословских диалогов является окончательное восстановление единства в правой вере и любви. Однако имеющиеся богословские и экклезиологические разногласия позволяют выявить некую иерархию трудностей, существующих на пути к достижению поставленной на всеправославном уровне цели. Специфика проблем любого двустороннего диалога предполагает дифференцирование применяемых в них методологий, но не цели, потому что цель у всех диалогов одна.

Начнем со следующей неудовлетворительной формулировки: Имеющиеся богословские и экклезиологические разногласия позволяют выявить некую иерархию трудностей. Почему-то экклезиологические разногласия выводятся за рамки богословских, что выглядит, мягко говоря, непонятно, и единственным объяснением такой формулировки является попытка скрыть за туманным словом «богословский» гораздо более серьезный и обязывающий термин «догматический». Двусмысленной является и следующая формулировка: Очевидно, что общей для всех целью богословских диалогов является окончательное восстановление единства в правой вере и любви. Здесь вновь используется негодная формула «восстановление единства» (см. выше) и не указывается, кто все же содержит правую веру. Вместо того чтобы говорить о воссоединении с Православием инославных и об обретении ими правой веры, говорится весьма размыто и абстрактно об общем восстановлении единства в правой вере, как будто православным надо его обретать. Следует также заметить, что ни один из ведущихся официальных богословских диалогов не привел к единству в Православной Церкви ни одну из неправославных сторон этих диалогов. Это позволяет говорить об их многолетней бесплодности.

Как хорошо известно, всеправославные богословские диалоги с англиканами, старокатоликами, лютеранами и реформатами за многие годы не только не привели к воссоединению членов упомянутых общин с Православной Церковью, но сопровождались стремительным отходом значительной части этих общин от укорененного в Священном Писании и Священном Предании церковного строя истинной Церкви, а затем и от подлинной христианской нравственности. Отказываться от соответствующих новшеств эти общины не намерены, хотя отрицательная позиция Православия по отношению к данным новшествам им хорошо известна. Реальной речи о присоединении к Православию этих общин ныне не идет, в отличие, например, от ситуации с англиканами и старокатоликами конца XIX — первой половины ХХ века, породившей саму идею богословских диалогов. В последние годы упомянутые четыре диалога определенно стагнируют. Следует заметить, что и в католической среде происходит попытка пересмотра основ вероучения и нравственности: намечается признание возможности вхождения в Царство Небесное последователей нехристианских религий, появляются случаи примирительного отношения к блудникам и представителям «сексуальных меньшинств».

Мы видим, что и этот пункт является неудовлетворительным.

Пункты 16–21, посвященные Всемирному совету церквей, также вызывают целый ряд недоумений. В нем история ВСЦ подается исключительно в триумфально-позитивных тонах. При этом ничего не говорится о таких вопиющих явлениях, как совершение во время Ванкуверской ассамблеи полумагических обрядов. Настораживает, что мнение Грузинской и Болгарской Церквей относительно ВСЦ не представлено и не изложены причины того, почему они покинули совет.

Лукавством отдают следующие слова (параграф 19): Поэтому, само собой разумеется, что ВСЦ не является и ни в коем случае не должен стать сверх-Церковью. «Цель ВСЦне договариваться о союзах между церквами, которые могут заключаться только самими церквами, действующими по собственной инициативе, а устанавливать живые контакты между церквами и способствовать изучению и обсуждению вопросов единства Церкви» (Торонтская декларация, §2). Как раз эти слова говорят о том, что ВСЦ является сверхцерковью, которую не интересуют сепаратные союзы между отдельными церквями, но которой важно всех собрать воедино в некоей сверхцеркви.

20. Перспективы проведения богословских диалогов Православной Церкви с другими христианскими церквами и исповеданиями всегда исходят из канонических критериев уже сформировавшейся церковной традиции (7-й канон Второго и 95-й канон Пято-Шестого Вселенских соборов).

Для ясности приведем 95-й канон Трулльского (Пято-Шестого) Собора: Присоединяющихся к православию и к чести спасаемых из еретиков приемлем, по следующему чиноположению и обычаю. Ариан, Македониан, Наватиан, именующих себя чистыми и лучшими, четырнадцатидневников, или тетрадитов, и Апполинаристов, когда они дают рукописания и проклинают всякую ересь, не мудрствующую, как мудрствует Святая Божия Кафолическая и Апостольская Церковь, приемлем, запечатлевая, то есть помазуя святым миром, во-первых, чело, потом очи, и ноздри, и уста, и уши, и, запечатлевая их, глаголем: печать дара Духа Святаго. А о бывших Павлианами, потом к Кафолической Церкви прибегших, постановлено: перекрещивать их непременно..... Такожде и Манихеев, Валентиниан, Маркионитов и им подобных еретиков. Несториане же должны творить рукописания и предавать анафеме ересь свою, и Нестория, и Евтиха, и Диоскора, и Севира, и прочих начальников таковых ересей, и их единомышленников, и все вышепоказанные ереси: и потом да приемлют святое причащение.

К сожалению, ни в одном из диалогов не шло и речи о покаянии инославных (то есть еретиков). В диалоге с монофизитами не ставилось условия об анафематствовании ими Евтихия, Диоскора и Севира и их ересей. Напротив, говорилось о том, что «мы всегда исповедовали общую веру». Сама постановка вопроса о воссоединении с Православной Вселенской Церковью в этих диалогах отсутствовала. Соответственно, 20-й пункт документа не имеет ничего общего с 95-м каноном Трулльского Собора. Учитывая квалификацию тех, кто писал данный документ, не может быть и речи об ошибке или заблуждении — речь идет о сознательном введении читателей в заблуждение в расчете на их неосведомленность.

Недоумение и известное беспокойство вызывает 22-й пункт: Православная Церковь считает, что любые попытки разделить единство Церкви, предпринимаемые отдельными лицами и группами под предлогом якобы охранения или защиты истинного Православия, подлежат осуждению. Как свидетельствует вся жизнь Православной Церкви, сохранение истинной православной веры возможно только благодаря соборному строю, который издревле представлял компетентный и высший критерий Церкви в вопросах веры.

В документе ощущается преизбыток любви к инославным и явный недостаток любви и понимания к своим единоверцам. Люди, озабоченные чистотой Православия, огульно объявляются раскольниками, а любая попытка защитить истинное Православие фактически осуждается. Вызывают удивление слова о том, что сохранение истинной православной веры возможно только благодаря соборному строю, который издревле представлял компетентный и высший критерий Церкви в вопросах веры. Как известно, в истории Церкви бывали разбойничьи соборы — такие, как Эфесский, Иерийский, Лионский, Флорентийский, Брестский. Именно рецепция соборов верующим народом способствовала выяснению того, какой собор является подлинным и может быть критерием в вопросах веры. Как справедливо отмечали Восточные патриархи в Послании 1848 года, «хранителями веры у нас являются не епископы только (отметим, из которых должен составляться Всеправославный собор), но весь народ Божий».

ВЫВОДЫ

В результате исследования мы пришли к выводу о том, что указанный документ является неудовлетворительным и противоречащим догматическому Преданию Церкви — как древнему, так и недавнему. При этом следует учесть, что многие прославленные новомученики, исповедники и подвижники благочестия ХХ века, такие как священномученик Иларион (Троицкий), святитель Серафим (Соболев), преподобный Иустин (Попович), преподобный Паисий Святогорец, преподобноисповедник Гавриил (Ургебадзе), осуждали экуменизм, а многие авторитетные пастыри, духовники и активные миряне Русской и других Поместных Православных Церквей именуют его ересью. Убедительных ответов на упомянутую критику от сторонников экуменизма не прозвучало и, полагаем, прозвучать не может.

Практическим выводом из нашего анализа видится необходимость осуждения данного документа на уровне Архиерейского, а затем и Поместного Собора Русской Церкви.

Возникает вопрос о целесообразности продолжения официальных двусторонних диалогов и о возможности их перевода в формат консультаций, представляющих интерес лишь для небольшого круга лиц в православной среде.

От терминов «экуменизм», «экуменическое движение» следует отказаться как от лишенных христианской специфики и слишком общих (буквально «экуменизм» означает «вселенскость»), что создает опасность наполнения их любым, в том числе нехристианским, содержанием.




Возврат к списку