
Новости и комментарии
03.07.2025
Зеленский лишил гражданства главу УПЦ митрополита Онуфрия
28.06.2025
В Госдуму внесли законопроект о запрете рекламы магов, ведьм и тарологов
24.06.2025
Бесовский шабаш на Троицу: патриархия молчит, православные правозащитники протестуют
16.06.2025
Похищенного ТЦК настоятеля Почаевского скита отправили в военную часть
Архимандрита Пафнутия вывезли в одну из военных ...
30.05.2025
Антиканонический беспредел в Кипрской Церкви
Доктор Элпидофор Сотириадис выступил с уничтожающей...
07.05.2025
В штате США священников РКЦ официально обязали раскрывать тайну исповеди
07.05.2025
Бандитское государство против канонической Православной Церкви
На Украине действия полиции порой ничем не отличаются...
23.04.2025
Бог вмешался в историю: папа-идолопоклонник умер перед запланированным "объединением церквей"
01.04.2025
Сенсационный каминг-аут Дональда Трампа
Официоз
Святейший Патриарх Кирилл возглавил очередное заседание Высшего Церковного Совета
Доклад Святейшего Патриарха Кирилла на XIII Рождественских Парламентских встречах
Священный Синод принял ряд кадровых решений
Проект документа «О вопросах, касающихся молитвы с инославными христианами»

Бах или ничто? О музыкальном творчестве митрополита Илариона (Алфеева)
Невозможно быть немножко композитором. Это все равно что быть немножко священником
Вышел диск с записью «Страстей по Матфею» епископа Илариона (Алфеева). Говорить о епископских «Страстях» как о музыкальном произведении можно, но неинтересно. Это поделка недоучки. Отчасти корявые стилизации под Баха или Моцарта — не потому, что они такие духовные, а просто что на слуху, под то и стилизуем. Отчасти честное богослужебное пение — в концертном зале, однако звучащее как напыщенная паралитургическая вампука, лопающаяся от сознания собственной духовности. Отчасти средний саундтрек.
Интереснее поговорить о некоторых околомузыкальных трендах. Петр Поспелов в связи с алфеевской премьерой тонко подмечал, что «люди ощущают потребность в искусстве неавторском». Похоже, что так. На этот же счет можно записать шумный успех оперы Александра Смелкова «Братья Карамазовы». (В порядке злословия: г-н Поспелов акцентировал выгодное и желаемое для себя, ведь он много лет держит ТПО «Композитор», посредством которого коллективно изготавливает вполне неавторские прикладные вещи и подает их как модный некомпозиторский тренд.)
Почему надо доверять произведению г-на Алфеева? Потому что он — еп. Иларион. Уже здесь вырисовывается противоречие с поспеловским тезисом о потребности в неавторском. Напиши все то же самое член Союза композиторов Пупкин, никто бы и ухом не повел. Даже если бы исполнили. Да ведь собирательный Пупкин уже много такого понаписал, и где оно все?
Нет, тут другое. Тут не Союз композиторов. Всё взаправду. Раз священник, значит, общается с Кем надо. Уж он-то нам расскажет. Не соврет, отсебятины не нагородит, как на духу передаст. Ибо рубит в незримом.
Пир духа must go on Предрассудок? Ну да, это как с писателями. Кто описывал пережитое им самим, тому мы и верим. Врачам Чехову, Булгакову, Вересаеву, Селину. Таксисту Газданову. Шпионам Ле Карре, Грину, Берджессу. Гомопроходцам Берроузу, Жене, Гийота. Да и про войну писали в основном те, кто на ней был. Или вот была в советское время такая практика: писатель получал соцзаказ на роман про, допустим, сталеваров и вместе с ним — командировку в сталелитейный цех для работы с натуры. (Композиторов, бывало, тоже посылали в национально колоритные места СССР, чтобы они их музыкально познали и прославили. А вот Кафка считал, что писатель должен сидеть дома за столом, и все к нему придет само.)
Как не поверить Прусту насчет французского высшего общества 1880-х! Как не поверить Джойсу насчет Дублина, хотя он-то как раз не ограничился тем, что родился там и вырос, а свернул горы справочной литературы. Но разве Пруст — это «про аристократию», Джойс — «про Дублин», Жене — «про педиков»? Конечно, нет. Это только среднесоветские писатели — «про сталеваров».
А тут, значит, «про духовность»?
Хороший текст существует в нашем сознании как реальность. Нас не волнует, было ли это на самом деле. Нет вообще такого вопроса. Есть тело текста, и мы его жрем — простите, причащаемся. Сходство с натурой уже второй вопрос. Неловко объяснять такие банальности. Но когда речь заходит о музыке, ясные истины, данные литературой, почему-то расплываются.
Есть духовная реальность. В нее можно только верить — во что веришь, то и увидишь. И поверишь еще крепче. Где здесь место музыки? Она свидетельство? Доказательство? Иллюстрация? Короче: зачем еп. Илариону понадобился г-н Алфеев, зачем профессиональный священник прибегает к услугам самодеятельного композитора?
Автор наверняка считает, что верующий и музыкант в нем суть одно. Их, однако, разделяют по меньшей мере сами «Страсти»: повествование это — обычная псалмодия дьякона, и совсем другое дело — арии и хоры с участием оркестра. Но не стану лишний раз пинать г-на Алфеева; скажу только, что невозможно быть немножко композитором. Это все равно что быть немножко священником.
Например, иеромонах Роман берет гитару и записывает альбомы песнопений, но не претендует даже на бардовский статус; сумма его профнавыков минимальна, так что музыкант не отслаивается от божьего человека. Или литовский композитор Виктор Миниотас (жж-юзер ne_mov): оставив у себя в прошлом светскую музыку, он сочиняет скромные, но насыщенные богослужебные песнопения и сам разучивает их со своим приходом. А еп. Иларион позволяет себе крупные — я бы сказал, представительского класса — состав и форму. С такими накладными выразительными средствами за веру не спрячешься, надо отвечать и по профстатье.
Думаю, что «Страсти» понадобились еп. Илариону, чтобы, призаняв авторитета у музыки, надежнее освятить свою веру, дать ее символ. Ведь всякая вера стремится сгуститься в образ. (Как капитал по Ги Дебору.)
Слово становится плотью. Или, что типологически то же самое, музыкой. Которая не способна выражать духовность, а способна только быть ею, то есть так же сгуститься в образ. Но бытие музыки совершается трудно, через сверхусилие композитора, поддержанное всем его профессиональным аппаратом. Или не совершается — продукция еп. Илариона не способна вместить Слово. И это вовсе не тот случай, когда мыслям тесно, а нотам просторно, как, скажем, в «Страстях по Иоанну» Пярта, где есть жесточайшая дисциплина, редукция, возгонка материала и интонации в новое качество.
Музыка по-прежнему уступает одной любви; приятно видеть, как это косвенно признает даже автор свежих «Страстей» самим фактом их написания. Неприятно, что он настаивает: нечего у меня понимать, надо мне верить. Причем на Слово, не на музыку. Тогда зачем писал-то? Сан как индульгенция — это, что ли, традиционные ценности? Я епископ — ты дурак?
Алфеевские «Страсти» не просто пустышка. Это ядовитая клерикальная подмена. И ее пышный вброс в мир ясно показывает, как вздувается инфляционный пузырь госправославия.
Какая же это неавторская музыка? Очень даже авторская. Просто автор коллективный. И он веками лезет не в свое дело. Когда я слышу подлинное, я верю и верую. Когда духозаменитель — не верю и не верую.
Борис Филановский, композитор,
редактор отдела культуры
«Коммерсантъ Weekend»–СПб