Новости и комментарии

19.03.2024 В Болгарской Церкви избрали местоблюстителя Патриаршего престола

07.03.2024 Широкой дорогой греха: влиятельный папистский иерарх высказался за отмену безбрачия католического духовенства

07.03.2024 Гуманитарный комитет Рады рекомендовал обновленную версию законопроекта о запрете УПЦ к принятию во втором чтении

02.03.2024 Стамбульский патриархат выступил в поддержку “однополых браков”

16.02.2024 Греция стала первой православной страной, которая легализовала однополые браки

07.02.2024 Нападение на митрополита Банченского Лонгина: владыка-исповедник избит "неизвестным"

31.01.2024 НАСТОЯТЕЛЯ ХРАМА В АДЛЕРЕ ЛИШИЛИ САНА ПОСЛЕ НЕСОГЛАСИЯ СО СНОСОМ ЧАСТИ ЗДАНИЙ

31.01.2024 Управделами УПЦ раскритиковал католические ЛГБТ-инициативы

31.01.2024 Дело митрополита Леонида: повторное заседание Высшего общецерковного суда перенесено

29.01.2024 Бывший глава Африканского экзархата РПЦ отказался от участия в Церковном суде

>>>Все материалы данного раздела
>>>Все материалы данного раздела

Официоз

>>>Все материалы данного раздела
Выберите подраздел:

ИДЕОЛОГИЧЕСКИЕ МАНИИ

ИДЕОЛОГИЧЕСКИЕ МАНИИ

Окончание. Начало см.: http://amin.su/content/analitika/9/943/; http://amin.su/content/analitika/9/1229/

Формы социальных идеоманий

Идеологии интеллектуальной деградации подготавливают людей к восприятию наиболее агрессивных и тотальных идеоманий – массовых социальных галлюцинаций. С семнадцатого года в России после захвата власти идеологической когортой проявились различные идеологии социального небытия, отличающиеся степенью разрушительной мощи и характером паразитирования на реальности.

Необходимо оговориться, что термин «социализм» обозначает различные, хотя и переплетенные традиции в общественной мысли и в истории. К XIX веку была сформулирована социалистическая идея солидарности, взаимопомощи, справедливого общества, социального, экономического и национального равенства всех людей. Социалистическое общественное устройство должно основываться на приоритете общественной собственности на средства производства, отсутствии эксплуатации, справедливом распределении материальных благ. Коллективистская идеология формировалась в оппонировании буржуазному либерализму, как идеологии индивидуалистической.

Во все века на здравых социальных концепциях паразитировали идеологические мании, искажающие социалистическую идею для достижения, по сути, противоположных целей. В начале Великой Французской революции под лозунгами свобода, равенство, братство сформировался кровавый режим якобинской диктатуры. Уже в середине XIX века две «социалистические» традиции размежевались на враждебные лагеря с противоположными задачами. Социал-демократическая европейская традиция оказала и оказывает до сих пор большое влияние на формирование западного общества, уравновешивая крайности экономического либерализма. Но в 1848 году в «Манифесте Коммунистической партии» Карл Маркс и Фридрих Энгельс  отвергли все конструктивные социалистические концепции как оппортунистические, утопические, христианские, мелкобуржуазные. Классики марксизма противопоставили им принципы истинного, или научного социализма. Марксистский социализм и коммунизм как радикальная социальная утопия никогда не ставил перед собой задач достижения справедливого общественного устройства, но успешно паразитировал на социалистических идеалах для достижения противоположных целей. В данном случае термином «социализм» будет именоваться социалистическая идеологическая мания, наиболее явственно выраженная в марксизме.

Социальные формы идеомании паразитируют на стремлении человека реализовать соборный идеал социальной и национальной справедливости. Это – экспансия социального небытия. И.Р. Шафаревич в книге «Социализм как явление мировой истории» анализирует корни такого рода идеологии социализма:

«а) Идея гибели человечества – не смерти определённых людей, но именно конца всего человеческого рода – находит отклик в психике человека. Она возбуждает и притягивает людей, хотя и с разной интенсивностью, в зависимости от характера эпохи и индивидуальности человека. Масштабы воздействия этой идеи заставляют предположить, что в большей или меньшей мере ей подвержен каждый человек; здесь проявляется универсальное свойство человеческой психики;

б) Эта идея проявляется не только в индивидуальных переживаниях хотя бы и большого числа отдельных личностей – она способна объединить людей (в отличие, например, от бреда), то есть является социальной силой. Стремление к самоуничтожению можно рассматривать как элемент психики всего человечества;

в) Социализм – это один из аспектов стремления человечества к самоуничтожению, к Ничто, а именно, его проявление в области организации общества…

По-видимому, социализм является постоянным фактором человеческой истории, по крайней мере, в период существования государства… Мы должны признать социализм одной из самых мощных и универсальных сил, действующих в том поле, в котором разыгрывается история…

Смерть человечества является не только мыслимым результатом торжества социализма – она составляет цель социализма».

К. Маркс с юности был привержен титаническому демонизму, пафос которого и привил к классическому европейскому социализму. В стихах молодой Маркс сформулировал своё инфернальное кредо:

Мир, что громоздится меж мной и пропастью,

В силу моих проклятий на века пусть обратится в прах.

Его суровую реальность сожму в руках:

Меня ж объявши, бессловесно да сгинет мир.

Потом потонет в бездонной пустоте,

Вконец погибнет – лишь тогда наступит жизнь!..

Адский смрад ударяет мне в голову и наполняет её до того,

Что я схожу с ума, а сердце мое совершенно обновляется…

Я брошу перчатку и увижу, как рухнет этот исполин-пигмей.

Затем я буду шагать по его развалинам

И, давая силу действия моим словам,

Я буду чувствовать себя равным создателю.

Существует мнение, что марксизм сформировался под идейным влиянием иудейского мессианизма. Действительно, еврейская мессианская идея была для Маркса одной из формообразующих в его мышлении. В её форму он облекал свой основной жизненный интерес, который, однако, проистекал из других источников. В еврейско-мессианской форме мышления Маркса пролетариат наделялся характеристиками мессии, но не потому, что Маркс считал пролетариат «богоизбранным». В радикально богоборческом сознании Маркса вообще не было места понятию богоизбранности. Избрал пролетариат не Бог, а сам Маркс, претендующий на роль творца. И пролетариат избран Марксом-демиургом как единственно подходящий материал для изготовления орудия мировой революции. Уничижённое положение пролетариата интересовало создателя марксизма не из альтруистических побуждений, а в той степени, в которой это положение спрессовывало социальную агрессию, которой можно было манипулировать. Таким образом, моделировал учение Маркса не еврейский эсхатологизм, а фаустовская энергия богоборчества и титанизм мироразрушения. Марксизм – это агрессивное антихристианство, но не как реакция ветхозаветной религиозности, а как радикальное богоборчество, с налётом форм иудейской эсхатологии.

Итак, влечение к самоуничтожению, выражающееся в социальных формах, является, согласно И.Р. Шафаревичу, последней тайной социализма. В данном случае речь идёт о единой идеологии социального небытия, внутри которой дифференцировались различные течения: коммунизм, социализм, национал-социализм, либерал-большевизм. Любая идея может превратиться в патологическую манию, поэтому предметом идеомании может быть любое мировоззрение. Коммунизм небытийно переориентирует энергию иудейского эсхатологизма. Социализм паразитирует на стремлении к социальной справедливости в формах христианской традиции. Фашизм – это реакция языческого миросозерцания, языческий культ государства и народа. Либерал-большевизм – это болезнь европейского просветительского мировоззрения. В коммунизме призыв к всеобщему разрушению формулируется открыто. В менее радикальных формах идеология навязывает фиктивные цели (социализм) или реальные ценности, но гипертрофированные, превращенные в иллюзии (фашизм), либо смесь фикций и иллюзий (либерал-большевизм). Эти формы идеологии отличаются друг от друга степенью выражения и тотальности духа разрушения, а также характером паразитирования на реальности.

Коммунистическая идеология как наиболее тотальная и откровенная декларирует полное разрушение традиционных форм жизни и порабощение человека. Название «коммунизм» (от лат. communism – общий) декларирует, что идеология должна быть распространена на всех и на всё, призвана стереть качественные различия между всеми реалиями: между нациями и сословиями, городом и деревней, между умственным и физическим трудом, – всем, что создаёт многообразие жизни. Этот механизм всеобщего нивелирования именуется новой жизнью. Полное искоренение религии – основания человеческой культуры – должно привести к развитию всех форм культуры. Коммуно-социализм вытравливает национальное самосознание, нивелирует национальные различия. «Социализм обезличивает национальное начало и подъедает национальность в самом корне» (Ф.М. Достоевский). Окончательное стирание качественного различия между людьми означает создание нового всесторонне развитого человека. И, наконец, «развитие общества окончательно превратится в сознательный, планомерно направляемый процесс». Этот мировой «прокатный стан» должен привести к тому, что «будущее коммунистическое общество будет постоянно изменяющимся, динамично развивающимся обществом».

Цитаты взяты из статьи «коммунизм» в Философской энциклопедии, но подобной “диалектикой” были наполнены недавно все труды по гуманитарным проблемам. За бессмысленными формулировками проглядывает некое всеохватывающее стремление к осознанию и истолкованию действительности. Идеалы коммунизма апофатичны (отрицательны) и эсхатологичны (запредельны) по отношению ко всему сущему. Коммунизм устремлен не к чему-то конкретному, но за пределы всякой конкретности – в светлое будущее, лишённое качественной определённости и представляющее собой не что иное, как небытие.

Коммунизм – это всепоглощающая воля к смерти, в нём «настроение гибели и разрушения мира… составляло основную внутреннюю мотивировку» (И.Р. Шафаревич). Это предельная одержимость небытием, вплоть до самоуничтожения (и как один умрём в борьбе за это). В полном объёме коммунизм нигде воплотиться не мог, так как это привело бы к полной гибели захваченного общества и самоуничтожению коммунистического режима. В историческом плане коммунизм есть наиболее последовательная антибытийная агрессия. Различие коммунизма и социализма в истории – в радикальности, в степени разрушения. Пока мир жив, коммунизм возможен только как всплески безумного самоистребления. Россию обрушили в коммунизм при военном коммунизме и в 30-е годы.

Социализм соблазняет иллюзиями социального равенства и справедливости, фикциями материального процветания. Чтобы подвести человека к пропасти небытия, идеология формулирует идеалы, почерпнутые в реальности, но лишённые подлинного смысла. В социализме самые возвышенные идеи приобретают ложный характер. Великий Инквизитор у Ф.М. Достоевского «видит, что надо идти по указаниям умного духа, страшного духа смерти и разрушения, а для того принять ложь и обман и вести людей уже сознательно к смерти и разрушению и притом обманывать их всю дорогу, чтобы они как-нибудь не заметили, куда их ведут».

В социализме «за официальным, экзотерическим исповеданием веры стоит подлинное, нигде прямо не выраженное эзотерическое исповедание. Оно скрыто, потому что по своим свойствам не может быть возвещено прямо, по крайней мере, до той поры, пока коммунизм не овладеет всем миром» (Р.Н. Редлих). Идеология социализма заменяет всякий положительный идеал иллюзией или фикцией.

В развитом социалистическом обществе в СССР были наглядно воплощены «блага» социализма. То, что объявлялось целью социализма, ради которой приносилось в жертву многообразие жизни, подлежало разрушению в первую очередь. Ни в одном социалистическом обществе не было свободы, братства, равенства. Свободой в социализме именуется рабство, равенством – полная нивелировка для отверженных и привилегии для избранных, братством – закон, по которому сын предает отца, жена доносит на мужа, брат уничтожает брата. Нигде не было и не может быть по природе вещей материального процветания благодаря марксистскому социализму. Зато эксплуатация человека человеком приобретает в обществе, где социализм построен полностью (сталинские 30-е годы), невиданные, чудовищные формы.

Никогда в социалистических обществах власть не принадлежала трудящимся. Единственная более или менее реализованная догма при социализме – это «общество, возникновение и развитие которого неразрывно связано с руководящей, направляющей деятельностью марксистско-ленинских партий, идущих в авангарде социального прогресса, мобилизующих и организующих массы на новые победы в деле социалистического строительства» («Философская энциклопедия», статья «Социализм»).

Социализм порабощает человека искажённым социумом, поэтому он по существу асоциален. Социалистическую революцию правомернее называть антисоциальным переворотом, ибо она уничтожает органичные сословия, социальные группы, разрушает традиционный жизненный уклад. Эту идеологию можно называть социалистической только по формам и средствам разрушения личности.

В марксистском социализме нет и никогда не было частичной правды, а тем более идеи социальной справедливости, которую видели в нём некоторые русские христианские философы (Г.П. Федотов, Н.А. Бердяев, прот. Сергий Булгаков). Марксистами социализм рассматривался как этап в построении коммунизма, при котором никогда не боролись за социальную справедливость, нигде в мире не прибавилось процветания благодаря ему. Он лишь паразитировал на стремлении людей к социальной справедливости и вёл грандиозную социальную демагогию. Это не ослепление созиданием, но одержимость разрушением под лозунгами созидания. То, что называется социализмом в Западной Европе – большая степень государственного регулирования экономики (в частности, шведская модель) – это совершенно другая реальность, именуемая тем же термином.

Материальное процветание по природе вещей невозможно в атеистическом материалистическом обществе, ибо для производства материальных благ необходимы духовные или хотя бы идеальные мотивы, стимулы, силы: «Производство, создающее благосостояние и возможность пользоваться материальным комфортом и благами жизни, может осуществляться систематически и эффективно только в таких обществах, где есть моральные элементы и движущие силы, такие, как взаимопонимание и порядочность, уважение справедливости и признание взаимных обязательств, забота об общественном всеобщем благе. Там, где не хватает таких элементов и стимулов, там человеческий труд начинает количественно уменьшаться и качественно ухудшаться, всякому взаимодействию препятствует взаимное недоверие; под влиянием эгоизма отдельных индивидов распадаются социальные связи и нарушаются те пружины, которые поддерживают социальные стремления; там уменьшается и само материальное богатство, пересыхают глубиннейшие источники средств к существованию… Народ, который остался сегодня без чести, завтра останется без хлеба» (Э. Олешко).

Фашизм не призывает к самоистреблению впрямую (как коммунизм), не занимается строительством утопии (как социализм). Он абсолютизирует реальные ценности, но предельно ограниченные, что превращает их в идолов и вызывает разрушительные последствия для всего общества. Фашизм – это гипертрофирование мощи государства (этатизм) и абсолютизация конкретной нации (шовинизм).

В этатизме государство – всё, человек – ничто: «Для фашиста всё в государстве, и ничто человеческое и духовное не имеет ценности вне государства. В этом смысле фашизм тоталитарен, и фашистское государство, синтезируя и объединяя все ценности, интерпретирует их, развивает и придаёт силы всей жизни народа» (Муссолини).

Органичное назначение государства – сковывать социальный хаос и агрессию, полагая границы дозволенного, защищать права, свободы и достоинство человека, создавать условия для его самореализации. При неестественном преувеличении роли государства безмерно усиливаются его репрессивные и силовые функции, что требует милитаризации. Гипертрофированная же военная машина толкает к внешней экспансии. Этатизм – это неизбежная война. Всевластие государства – тоталитаризм – изнуряет силы общества, ввергает народ в военные авантюры и приводит, в конечном итоге, к крушению государства.

В шовинизме свобода и суверенитет личности, самоценность человеческой жизни приносятся в жертву националистическому идолу. Во Христе «нет различия между Иудеем и Еллином, потому что один Господь у всех…» (Рим. 10.12). Но в земной жизни вне национальной культуры невозможно рождение и возрастание личности. На этом и на естественных патриотических чувствах паразитирует идеология, взнуздывая их до национализма – националистического эгоизма, диктующего негативное отношение к другим народам и ведущего к националистической изоляции, и далее до шовинизма – крайней, агрессивной степени национализма, стремления к геноциду других народов.

Для шовиниста война – это благо: самоутверждение «великой» нации при подавлении «низших». Разрушая здоровые жизненные начала и мобилизуя национальные заблуждения и пороки, шовинизм ведёт к вырождению нации. Шовинистическая фобия – состояние страха и ненависти, и милитаристский угар – это война против всех и верный путь к самоистреблению нации. Это настолько очевидно доказано историей, что возникает вопрос: всегда ли народ отдаётся фашистской мании добровольно, не толкают ли его к этому силы, заинтересованные в его гибели?

Итак, фашизм суммирует мифологию и энергию этатизма и шовинизма. Один из полюсов может доминировать: этатистский (итальянский фашизм) или шовинистический (национал-социализм в Германии). Эти стихии не всегда едины, могут развиваться поэтапно, подкрепляя друг друга или временно враждуя между собой.

Социализм и коммунизм направлены на уничтожение христианской Вселенной и яростно атеистичны. Фашизм менее тотален, чем социализм-коммунизм, и религиозно индифферентен. При фашистском режиме контролируются те сферы, которые способствуют наращиванию мощи нации и государства, и уничтожается всё, что фактически этому сопротивляется. Религия, культура и экономика не подавляются в той степени, в какой не мешают задачам режима. При фашизме сфера тотального контроля сужена, но границы запретов могут фиксироваться жёстче, чем при коммуно-социализме, а их нарушение караться более свирепо.

Фашизм паразитирует на реальностях, которые сформировались до возникновения христианства. Это дохристианская форма небытийной социальной идеологии. К фашизму можно отнести утопии Платона («Государство»), Т. Мора, Т. Кампанеллы, Фурье и то, что И.Р. Шафаревич называет государственным социализмом (государственные системы Месопотамии, Древнего Египта, Древнего Китая, империя инков, государство иезуитов в Парагвае).

Фашизм в сферах, подлежащих его контролю, по степени агрессивности и жестокости не уступает социализму. Социализм и коммунизм – более небытийные формы идеологии потому, что они направлены на разрушение христианского космоса. Это непосредственное восстание на творческий акт Бога. Поэтому социализм и коммунизм, в отличие от индифферентного фашизма, яростно атеистичны. К социалистическо-коммунистической форме идеологии можно отнести описанные у И.Р. Шафаревича революционный, эсхатологический социализм гностических и средневековых ересей, учение Мюнцера, марксизм.

Фашизм меньше поражает психологию людей, поэтому от него легче освободиться. В Италии и даже в Германии сравнительно легко изживалась общественная одержимость. В странах социализма освободительное движение осознаёт себя сначала в рамках идеологии (социализм с человеческим лицом, гуманный социализм, перестройка). Затем общество обречено пройти менее напряжённые идеологические круги, в том числе и соблазн фашизмом, и прельщение антикоммунистической либеральной утопией. Отсюда процесс оздоровления более длителен, противоречив, неизбежны рецидивы.

Идеологии социального небытия создают поле прельщения, в котором освобождение от одной из их форм чревато впадением в другую. Это своего рода историческая воронка, попавший в неё народ не принадлежит себе, вихрь идеологического помутнения неминуемо влечёт его на дно. Например, фашизм в Германии и либерал-большевизм в девяностые годы ХХ века в России утверждались на волне антикоммунистической стихии. Разложение коммунизмом традиционных форм жизни вызывает в обществе болезненную реакцию самосохранения. Коммунизм размывает народы в интернационализме, рушит традиционную государственность, семью, нравственность. В ответ фашизм эксплуатирует идеалы национального величия и государственного могущества, крепкой семьи и дисциплинированного общества(закон и порядок). Гитлер и Муссолини в полную силу использовали антикоммунистическую истерию общества. Коммунизм подавляет свободу, в ответ либерал-большевизм прельщает антикоммунистической риторикой и необузданными свободами, громоздя очередные бастионы идеократии – режима власти идеологии.

Либерал-большевизм девяностых годов ХХ века навязывал псевдолиберальные ценности, фальсифицировал понятия свободы, демократии, рынка. Он не имеет отношения к подлинным идеалам либеральной демократии, так же как социализм – к социальному равенству и справедливости. Если коммуно-социализм – это антирыночная утопия, то либерал-большевизм – это утопия рыночная, также насаждаемая средствами государственного принуждения.

Либерал-большевизм внедряет примитивные ценности общества потребления, разнуздывает хищнические инстинкты, оправдывая их разного рода мифами: первоначальное накопление капитала всегда и везде проходило криминальными способами, но в последующих поколениях капиталисты служат общественным интересам; чем больше в обществе очень богатых людей, тем более благоденствует общество в целом… В отличие от агрессивного интернационализма в коммунизме и агрессивного национализма в фашизме, либерал-большевизм разлагает остатки традиционного религиозно-нравственного космоса, обволакивая сознание общечеловеческими ценностями, единым мировым пространством.

При видимой противоположности коммуно-социализму и фашизму либерал-большевизм имеет с ними общую природу: атеизм и агрессивную антидуховность; обман и демагогию, имморализм, беспринципность, возведенные в принцип; ограниченность и разорванность сознания, склонного к разного рода фобиям, массовым психозам, истериям; атрофированность правосознания, исторической памяти и национального самосознания; партийный подход, безжалостное отношение к идейным противникам, которые воспринимаются как нелюди. В любой разновидности идеократический режим способен править только насилием и ложью, либо ложью и насилием.

Последовательность идеологической экспансии: коммунизм, социализм, фашизм либо либерал-большевизм – отражает отступление сил социального небытия, возрастающую связь с реальностью, но и большую степень маскировки. Социализм действительно низшая стадия коммунизма, но в другом измерении. Фашизм в свою очередь уступает в мощи, тотальности социализму. В истории эти формы в той или иной степени смешиваются, но с явным преобладанием одной из них. Идеология опутывает душу человека, используя малейшее расслабление, чтобы в любой доступной форме внедриться в организм народа и личности. Очнётся человек от коммунистического безумия всеистребления, идеология соблазняет его феерией социалистической перековки; устанет от фиктивных перестроек, его увлекают идеалами необузданного потребления либо втягивают в идолопоклонство национальному величию и государственному могуществу. Освобождение от жёстких форм идеологии может проходить через более мягкие формы, но на каждой ступени этого пути общество ждут новые искушения.

Более того, идеологические увлечения – не безобидная игра ума. Идеализм привлекает красотой построений, рационализм увлекает последовательностью и доказательностью, эмпиризм – очевидностью, атеизм – принципиальностью, материализм – основательностью, позитивизм – терпимостью. На каждом этапе ничто не настораживает, нет ничего пугающего. Но это ступени последовательного обольщения сознания и совести, деградации личности.

Атеизм лишает душу бытийных корней, заглушает совесть. Материализм снижает и примитивизирует жизненные интересы и идеалы. Увлечение социалистическими фикциями и иллюзиями могло утвердиться только в материалистическом мировоззрении. Рационализм высушивает душу, формализует и сужает сознание, внушает уверенность в возможности арифметического решения всех проблем. Эмпиризм развязывал руки для бездумных экспериментов над живым и над жизнью. Позитивизм же воспитывал «мудрое» равнодушие ко всему происходящему у той части общества, которая имела возможность что-то понять и сопротивляться.

К тому времени, когда идеологии открыто декларируют свои цели, совесть человека уже настолько притуплена, а сознание замутнено последовательной деперсонализацией, что человек не слышит губительного смысла идеологических лозунгов. Сначала – всемирная социалистическая революция для счастья всего человечества. Отсюда – нравственно то, что служит революции. Кто не служит – классовый враг и выпадает из сферы нравственного отношения: если враг не сдается – его уничтожают. Самоуспокоение палачей – революцию в перчатках не делают. Чтобы оправдать тот факт, что в маховик революции попадают и не враги: лес рубят – щепки летят.

Люди, так думающие, продолжают рожать детей и даже способны их любить, могут целеустремленно работать, проявлять какие-то человеческие качества, но в главном они уже нелюди, ибо ощущение самоценности и неприкосновенности человеческой жизни ими утрачено. Всякий человек остаётся для них нужным и полезным только в тот момент и в той степени, в какой он является носителем и воплощением идеологической нормы: классовой солидарности и непримиримости, революционного энтузиазма и бдительности, социалистического труда и потребления, коммунистического сознания.

Отменены незыблемые основы бытия человека, поэтому нет ничего недозволенного. Подобная дегуманизация не знает пределов: идеологические критерии санитарного диагноза – свой или чужой – перманентно меняются вслед за изменением направления генеральной линии идеологической власти. Линия же эта представляет собой указатель тех сфер жизни и тех слоёв общества, которые в данный момент назначены к идеологической перековке либо уничтожению. В «мясорубку» чистки отправляются бесконечные ряды всё новых врагов. Эта идейная одержимость не имеет внутреннего ограничения, и идеологическая гильотина сама остановиться не может. Конечная цель экспансии – самоистребление после уничтожения всего и вся.

Апофеоз идеомании

И.Р. Шафаревич в книге «Социализм как явление мировой истории» описывает, как во всех идеологических утопиях, начиная с книги Платона «Государство», содержится универсальный принцип классификации людей[1]. Прежде всего, выделяется класс посвящённых, или избранных, остальные делятся на приближённых и отверженных. Посвящённые – группа эзотериков, приобщённых к тайным целям и методам тотального идеологического служения. Идеологические маньяки являются носителями идеологического откровения, их потребности оказываются требованиями самой идеологии. Приближённые служат слепым орудием посвящённых, или материалом идеологического переустройства. Наиболее заслуженные из них могут стать посвящёнными. Неугодные же отбрасываются в отверженные. Отверженные – большая часть живущих – принципиально чужды идеологии; сопротивляющиеся из них подлежат уничтожению, оставшиеся - порабощению режимом лжи и насилия. От рождения и до смерти отверженный отвержен, и путь в посвящённые ему закрыт. Иногда отверженный может пробиться в приближённые, но и здесь он на подозрении по происхождению.

Избранные и посвящённые погружены в особое идеологическое поле, где культивируются античеловеческие качества. Прежде всего, идеомания ведёт к отрыву от традиционной культуры и её истоков. Духовно-нравственная деградация сопровождается созданием псевдокультуры, которая разрушает дисциплинирующие нравственные устои, раскрепощает демонические влечения. Идеологически посвящённый представляет собой тип духовного отщепенца, могущего происходить из любой социальной группы. Его мироощущение формируется вне укоренённости в истории, культуре, традициях.

Идеологически одержимые – посвящённые – спаяны в воинственный орден избранныхотщепенцев от человеческого сообщества. В XIX веке анархист М.А. Бакунин поучал: «Революционер человек обречённый. Все нежные чувства родства, любви, дружбы, благодарности и даже самой чести должны быть задавлены в революционере. Он не революционер, если ему чего-либо жалко в этом мире. Он знает только одну науку науку разрушения». С.Г. Нечаев (Ленин называл его «титаном революции») доводит принципы маниакального отщепенства до совершенства в «Катехизисе революционера»: «Революционер – человек обречённый. У него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни даже имени. Всё в нём поглощено единым исключительным интересом, единой мыслью, единой страстью – революцией». Таким образом, посвящённый, или избранный (революционер) – безличен и является слепым орудием, «плотью» и проводником идеологии. О роли приближённых в «Катехизисе» сказано: «У каждого товарища должно быть под рукою несколько революционеров 2-го и 3-го разрядов, то есть не совсем посвящённых. На них он должен смотреть, как на часть общего революционного капитала, отданного в его распоряжение». Отверженному же миру Нечаев отводил традиционную участь – уничтожение. Так обстояло дело во всех идеократических режимах вплоть до нашего времени, когда избранные называли себя революционерами, нашей партией, авангардом, гегемоном, пролетариатом, передовым, или революционным, классом, а с начала девяностых годов – демократами. Приближённые – это союзники пролетариата, социально близкие. Отверженные же – это классовые враги, буржуи, враги народа, в первой половине девяностых они именовались красно-коричневыми, коммуно-фашистами. Меняются наименования, но един психологический тип и конституция – функциональная структура, только оттачивающиеся в веках.

Каковы общие черты избранных, посвящённых? Они ощущают причастность к некоему тайному тотальному заданию и регламентируют в соответствии с ним всю свою жизнь. Вместе с тем избранный чувствует необузданную волю к подчинению мироздания идеологическим потребностям, к уничтожению всего, что этому сопротивляется. На этой основе он ощущает единство со всеми, кто «посвящен» в тайну служения (товарищи), испытывает враждебное отношение ко всем остальным людям. Посвящённый, всецело подчиняясь идеологическим нормам, ощущает себя неким источником правил для всех, распорядителем всего. Поэтому посвящённые чувствуют себя свободными от общечеловеческих норм, используют их как средство в достижении идеологических целей. Этим объясняется беспринципное манипулирование моральными принципами, тем более чудовищное, что оно не осознается.

Психология идеологического избранничества – это одержимость духами (бесами) небытия, идеологическая маниакальность, переживаемая как откровение: «Верховенский весь трясётся от бесовской одержимости, вовлекая всех в исступлённое вихревое кружение. Всюду он в центре, он за всеми и за всех. Он – бес, вселяющийся во всех и овладевающий всеми. Но и сам он бесноватый. Петр Верховенский, прежде всего, человек совершенно опустошённый, в нём нет никакого содержания. Бесы окончательно овладели им и сделали его своим послушным орудием. Он перестал быть образом и подобием Божиим, в нём потерян уже лик человеческий. Одержимость ложной идеей сделала Петра Верховенского нравственным идиотом» (Н.А. Бердяев). Нравственный идиотизм – это критерий идеологической вменяемости.

Таким образом, посвящённые – это «плоть» небытийной идеологии. Члены этого замкнутого сословия обретают внечеловеческий характер, познают высшее, истинное знание о мире. Апеллируя к этому знанию, каста посвящённых стремится перестроить мир в соответствии с ним. Для этого необходимо установить господство избранных, сосредоточить в их руках власть. Носителем идеологии не может быть какой-либо народ, класс, социальная группа, поскольку идеология враждебна всякому органичному социуму и нацелена на его разрушение. Быть идеологической плотью может лишь то общественное образование, которое изначально сложилось на идеологических принципах. РСДРП(б) РКП(б) ВКП(б) КПСС — это союз идеологически посвящённых, идеологически избранных, верных идеологии. Не случайно Сталин называл партию своеобразным орденом меченосцев, а Бухарин – революционным орденом. Это новая общественная (по существу антиобщественная) организация, несущая новую весть о мироустройстве, объединяющая кадры глобального переустройства и во имя этого призванная внедряться во все сферы жизни. Партячейка проводит решения партии, которые должны нейтрализовать всякие проявления жизнеутверждающей воли во всех органичных ячейках общества. Этим положительная структура общества продублирована структурой ирреальности, цель которой – перерождение общества по небытийному проекту: «Партия – союз людей особого склада: вооруженные идеологией, они причастны новой действительности, которую эта идеология обещает миру» (А. Безансон).

Отношение к миру как к сырью для идеологического переустройства отменяет все законы, моральные нормы, традиции, естественные границы: «Диктатура пролетариата есть власть, осуществляемая партией, опирающейся на насилие и не связанной никакими законами» (В.И. Ленин); «Большевизм есть партия, несущая идею претворения в жизнь того, что считается невозможным, неосуществимым и недопустимым. Мы партия, состоящая из людей, делающих из невозможного возможное» (Г.Л. Пятаков). Идеологическая одержимость проникает в святая святых внутренней жизни человека: «Всё, на чём лежит печать человеческой воли, не должно, не может считаться неприкосновенным, связанным с какими-то непреодолимыми законами» (Г.Л. Пятаков). Попрание всего и вся, одержимость святотатством наделяет чувством миссионерства при полном подчинении себя «великой» миссии радикальной переломки мироздания. Партия и есть сообщество людей революционной миссии, поэтому «ради чести и счастья быть в её рядах мы должны действительно пожертвовать и гордостью, и самолюбием, и всем прочим» (Г.Л. Пятаков[2]). В идеологизированном сознании размываются незыблемые жизненные ориентиры, произвольное обращение с нравственными категориями превращается в общезначимое моральное предписание. Истина становится относительной и классовой, мораль – революционной или буржуазной, жизненные устои – реакционными, а различные формы необузданной анархии, насилия и разрушения – прогрессивными, революционными.

Коммунистическая партия,[3] стремилась к распространению своей частичности на весь мир, требовала от своих служителей полной самоотдачи. Вместе с тем идеология редуцирует[4] человеческий микрокосм к партийной частичности, что лишает человека ощущения собственного «Я», делает его невменяемым и парализует волю: «Возвращаясь в партию, мы выбрасываем из головы все ею осуждённые убеждения, хотя бы мы их защищали, находясь в оппозиции… В прибегании к этому насилию, с целью сломить себя и быть в полном согласии с партией и сказывается суть настоящего большевика-коммуниста… Я буду считать чёрным то, что считал, и что могло мне казаться белым, так как для меня нет жизни вне партии, вне согласия с ней»  (Г.Л. Пятаков). Критерий истины – в партии, более того, партия и есть сама истина: «Я знаю, что быть правым против партии нельзя. Правым можно быть только с партией, ибо других путей реализации правоты история не создала» (Л. Троцкий). Весь жизненный горизонт сужается до партикулярного – частичного, то есть партийного. То, что не поименовано партийным языком, – не существует и не имеет права на существование. Место физической Вселенной, логического универсума занимает система партийного просвещения, идеологический универсум.

Насильственное превращение себя в винтик партии наделяет внутренней мотивацией для осуществления неограниченного насилия в обществе. Лишая человека всех человеческих достоинств и даже признаков, орден меченосцев одарял своих «рыцарей» ощущением огромной власти, чувством повелителей мира, ибо члены партии являются винтиками коллективного демиурга, захваченного глобальным переустройством мироздания. Но даже стремление к власти в данном случае не могло быть подлинным и не могло реализовываться вполне. Ибо подобное самоотождествление с идеологией – крайняя степень идеомании – делает человека нежизнеспособным вне партии. Это видно на примере неудачливых вождей коммунистической оппозиции. Будучи на гребне партийной карьеры, они производили впечатление гигантов, имеющих четкие цели, железную волю, огромную мощь в манипулировании массами. Но как только судьба выбрасывала их за пределы генеральной линии партии, они оказывались безвольными слизняками. И даже перед лицом смерти, на которую их обрекла партия, они оставались преданными ей (Каменев, Зиновьев, Пятаков, Бухарин).

[1] Глубокий анализ этого явления дан в книге И.Р. Шафаревича «Социализм как явление мировой истории».

[2] Г.Л. Пятаков – один из лидеров партии, подвергшийся опале и затем покаявшийся.

[3] Партия – от французского parti – часть, группа.

[4] Редуцировать – изменять качество явления в сторону упрощения, ослабления.


Автор:  Виктор Аксючиц



Возврат к списку